Министерство мокрых дел
Шрифт:
– Но ведь он и без того – один из многих. Спец. Экономист. Наемный клерк.
Ольга посмотрела мне в глаза. Кажется, она и сама все прекрасно понимала. Но плохой она оказалась бы женой, если бы не попыталась вступиться за мужа.
– Для мужчины важен статус, – сказала она. – Разве не так? Должна быть высокая самооценка. И я Антона понимаю.
Она опять заглянула мне в глаза. Что-то в моем взгляде угадала, наверное.
– Ты разве со мной не согласен?
– Нет, почему же, – вяло пожал я плечами.
– Не согласен! – утвердилась в своем мнении Ольга.
Вот уж правда – нельзя юлить, разговаривая
– Извини, я не хочу это обсуждать, – попытался я увильнуть.
Я мог бы ей сказать, конечно. Мне никогда не нравились люди, которые вместо настоящих побед довольствуются мнимыми успехами. Они придумывают иллюзорный мир, в котором назначают себе непомерно завышенную цену, и им этого вполне достаточно. Они не движутся вперед, а топчутся на месте, заменяя этим топтанием настоящее движение. Им комфортно, потому что они и сами верят в свои мифические успехи, и все бы ничего, если бы это касалось только их самих. Потому что рядом с ними живут другие люди. Их родные и близкие. Которым от их мнимых успехов не достается ничего. Даже морального удовлетворения. Та же Ольга – она достойна лучшей жизни. Красива, умна, и в ней не угадывается ни капли стервозности. Но она живет в малогабаритке и ест на ужин омлет. Потому что ее мужчина считает, что он уже всего добился в жизни. Ему лично от этой жизни уже не нужно ничего. А нужно ли еще что-либо Ольге, он не удосужился спросить. И потому в ее жизни появился Жихарев. А с ним – все те неприятности, которые на Ольгу обрушились.
– Он иногда, конечно, похож на ребенка, – вдруг сказала Ольга. – На подростка, такого, знаешь, максималиста.
Смотрела в окно, как будто не со мной разговаривала, а размышляла вслух.
– Но такую позицию можно, по крайней мере, уважать.
Неожиданно улыбнулась.
– Хотя иногда это выглядит просто смешно. Я сейчас вспомнила нашу встречу выпускников. Ведь это было мальчишество чистой воды.
– Что именно?
– То, что Антон пригласил тебя. Так надевают, отправляясь на встречу, свой самый лучший костюм. Дорогие часы. Или сооружают умопомрачительную прическу. Ты только не обижайся! – спохватилась она.
– Нисколько не обижаюсь. Потому что понял это еще там, в ресторане.
– Говорю же – мальчишеское в нем часто проступает.
– Он никогда не вырастет.
– Не верю.
– Никогда! – повторил я. – Он не принимает мир, в котором живет. Обиделся на него. Замкнулся. А такие люди останавливаются в развитии. Я уже видел подобное.
Я положил свою руку на руку Ольги. Ее ладонь была маняще-теплой.
– Ты взрослее, чем он. И эта разница будет сохраняться всегда.
Мне не следовало говорить ей того, что я сейчас говорил. Но остановиться я не мог. Потому что здесь, в этих стенах, с Ольгой жил человек, который не стоил даже ее мизинца. Он сидел по утрам на этой вот кухне и пил кофе из чашки, которая сейчас стояла передо мной. Ольга варила ему кофе, как это было издавна заведено, а он в ожидании кофе скучал и думал о работе. А на кухню он приходил, поднявшись из постели. Постели, которая еще сохраняла тепло Ольгиного тела. Ольга в своей бесподобной пижамке по ночам прижималась к Антону, и, когда эта мысль приходила мне в голову, я просто сходил с ума. Представить же, что его руки ласкали вот эту бархатистую кожу, я вообще не мог.
– Не надо так говорить об Антоне, – попросила Ольга.
– К черту! Я все последнее время думаю только о тебе. Все время пытаюсь представить, чем ты в данную минуту занимаешься, о чем думаешь. И я не хочу, чтобы это продолжалось слишком долго.
– Что продолжалось?
– Мое неведение о том, где ты и что с тобой.
Я еще и боялся за нее. С тех самых пор, как понял, что ее не оставят в покое. Тот же Борис. Иногда мне представлялось, что вот как раз в эту самую минуту, когда я занят своими делами, кто-то бесцеремонный и грубый насильно усаживает Ольгу в авто и увозит туда, где ее не ждет ничего хорошего, и после этого все валилось у меня из рук.
Я привлек Ольгу к себе и поцеловал ее, а она не пыталась отстраниться. Мне казалось, что, когда я ее обнимаю, ни ей, ни мне ничего не угрожает. Шатер спокойствия укрыл нас, впервые за последнее время. Я очень быстро оставил ее без юбки и не собирался останавливаться, но тут Ольга прошептала умоляюще:
– Не здесь!
И я отнес ее в комнату, на диван. Высоцкий подмигнул мне ободряюще. Я бы ему ответил, если бы не был так занят.
Когда я вышел от Ольги, во дворе дома обнаружился отморозок. Он помахал мне рукой как старому знакомому. Я с удовольствием бы ему накостылял, но его теперь не догонишь, наверное. Я погрозил ему кулаком. Он предварительно сплюнул сквозь зубы и отвернулся, но так, чтобы все-таки меня видеть.
Я выехал со двора. По привычке посмотрел в зеркало заднего вида. Никого. Убрал все же Борис свой «Фольксваген». Вот еще отморозок ему доложит, что видел меня с Ольгой, и Борис окончательно уверует в то, что я взялся за ней присматривать.
Поворот, второй поворот. Бежевая «Лада» упрямо повторяла мой путь. Кажется, и утром я видел эту машину. Я еще дважды повернул. «Лада» не отставала. Плохо же я знал Бориса. Слежку он, судя по всему, не снял. Только поменял машину. Бежевая «Лада» проводила меня до самого дома. Остановилась метрах в ста, когда я вышел из машины. И утром, наверное, они на том же самом месте будут стоять. Я не пошел в подъезд, а направился к своим преследователям. Не успел пройти и десятка шагов, как они занервничали, газанули и уехали.
Вечером того же дня мне позвонил Борис.
– Жалуются на тебя, – без приветствий начал он. – Рукоприкладством занимаешься.
– Мальчишку от Ольги убери!
– Он ей худого не сделает. Гарантирую.
Я понял, что только ради этого он и звонит. Хочет меня успокоить и еще хочет, чтобы я ни во что не вмешивался.
– Общее дело делаем, – сказал Борис.
Подразумевалось, что вместе шпионим за Ольгой. Я готов был его в этом не разубеждать, только бы не лез к Ольге со своими проблемами.
– И еще эта машина, – вспомнил я.
– Какая машина?
Удивление было наигранным.
– Бежевая «восьмерка». Ты за мной слежку пустил?
– Нет, что ты!
Издевался, подлец, жиртрест, как его назвал мальчишка.
– Убери, иначе не оберешься проблем, – упорствовал я.
– Это не мои, – сообщил Борис. – А если кто-то тебя тревожит – в милицию заявление напиши.
Знал, что никаких заявлений я писать не буду.