Министерство особых происшествий

Баллантайн Пип

Дойдя до последнего крючка в опасной близости от ее гру­дей, он почувствовал, как сердце его учащенно забилось.

— Элиза, я насчет того, куда там идут мои руки...

— Это последняя пуговка, Велли, и я знаю, что, если бы вы хотели чего-то еще, вы бы уже попробовали это получить. Так что просто помогите мне выбраться из этой штуки и будьте хо­рошим мальчиком.

Он с некоторым усилием расстегнул последний крючок, и ее тело, включая и впечатляющий бюст, на который он украдкой поглядывал весь минувший вечер, наконец обрело свободу.

Она

широко улыбнулась и с облегчением вздохнула.

— Спасибо вам, Велли. Вы настоящий джентльмен. — Она хихикнула и добавила: — Теперь поцелуйте меня и пожелай­те спокойной ночи. Давайте. Вы это заслужили.

Веллингтон понимал, что его воображение может не на шутку разыграться. Ведь этой ночью он тоже был навеселе.

— Все будет хорошо. Небольшой легкий поцелуй в губы не разбередит вам душу. Вот как это делается у меня на роди­не. — Элиза сложила губы трубочкой и издала несколько от­рывистых чмокающих звуков.

Ситуация перерастала из категории совершенно неумест­ных в полное безумие. То, что он оказался в такой ситуации с агентом министерства, было достаточно плохо уже само по себе, но он до сих пор наивно полагал, что агенты на задании не прельщаются настолько экзотическими фруктами. И то, что один агент помог другому улечься в постель, возможно, явля­ется вполне стандартным делом. Хотя тот факт, что «прия­тель», которому он помогал это делать, был женщиной, пол­ностью менял ситуацию.

Элиза недовольно надула губы.

— Сейчас вы ведете себя как невежа. Я всего-то просила один небольшой поцелуй. — Она скорчила гримасу и сделала жест пальцами, изображавшими нечто совсем крохотное. — Вот такой маленький.

Даже в ее нынешнем состоянии его коллега все равно оста­валась женщиной, а Веллингтон (насколько он имел возмож­ность в этом убедиться) был все-таки мужчиной. Еще в Ан­тарктиде он нашел ее очень красивой, хотя позднее и пробовал списать это впечатление на чувство облегчения, связанное с собственным спасением. Там, в боевой обстановке, она бы­ла сильной, решительной и отважной, но все же в ней чувство­валась странная элегантность. Сегодня ночью не было ника­ких вражеских агентов, никаких взрывов, никаких секретных явок. Сегодня они были только вдвоем.

А теперь она хочет «поцелуй по-быстрому» в качестве за­вершения вечернего выхода в свет вместе с коллегой. Она по­ложительно получает удовольствие, усложняя ему жизнь сна­чала в архиве, а теперь вот в своей спальне.

Но опять же... возможно, она действительно права насчет него. Может быть, ему уже давно пора организовать себе не­большое осложнение. Он быстро огляделся по сторонам, а за­тем снова посмотрел на нее.

Взгляд Веллингтона встретился со взглядом синих глаз Эли­зы, и у него сложилось устойчивое впечатление, что она смо­трит на него оценивающе, как тогда, в Антарктиде, но теперь уже с другими намерениями. В горле у него невообразимо пе­ресохло. Может так быть, что она не настолько пьяна, как это изображает?

Момент

был упущен, и Элиза потянулась, словно кошка в лучах пробивающегося через окно полуденного солнца. Вел­лингтон почувствовал, как в процессе этого потягивания ее нога, словно обрадовавшись вновь обретенной свободе, слег­ка приподнялась вверх, коснувшись его бедра, а затем резко упала вниз, как и ее руки. Казалось, она перешла в дремотное состояние.

Но продолжалось это недолго.

— Мне нужно спать на животе.

— Что?! — Если бы она спала, этот крик должен был ее в любом случае разбудить.

— Я никогда не могла удобно устроиться на спине, так что вариантов тут немного: либо вы проводите здесь эту ночь, что­бы мы могли немного пообниматься, либо...

— Все, понял, согласен, — сказал Веллингтон, поднимая ее на ноги.

Она немного покачнулась, и грохот упавшего на пол корсе­та и лифа заставил ее вздрогнуть. Элиза оглядела комнату, по­том снова посмотрела на Букса и нежно потрепала его по щеке.

— Вы-таки здорово поднабрались сегодня, Велли.

После этого она, шатаясь, повернулась лицом к кровати и рухнула, словно срубленный под корень столетний дуб.

«Благодарю тебя, Господи!» — пробормотал про себя Вел­лингтон. Он поднял с пола ее снаряжение и принялся вертеть в руках разрезанный корсаж, пытаясь сообразить, можно ли его как-то починить. «Пустая затея», — горестно подумал он.

На темном паркете отчетливо виднелся силуэт игральной карты. Он поднял ее и поднес к тусклому свету. Дама червей. Еще не успев понять, откуда она могла здесь взяться, он ма­шинально перевернул карту и обнаружил на обратной сторо­не адрес, написанный слишком знакомым ему почерком.

«Вот чертовка! — мысленно выругался он. — Она спрята­ла это от меня!»

Веллингтон уже открыл было рот, чтобы высказать все свои упреки, готовые сорваться с его губ. Но затем остановился, услышав мерное посапывание. Она наконец заснула.

Держа карту в руках, он задумался над тем, где ее спрята­ли. Было удивительно, что карта эта не выпала, несмотря на то, как Браун выставляла напоказ свои формы. Еще раз вздох­нув, он сунул ее в карман сюртука и разгладил лацканы. Вел­лингтон послужил министерству, доставив эту подвыпившую колониалку на ее квартиру. Теперь настал его черед отправ­ляться домой, хотя голова его немного кружилась. Оставалось надеяться, что ему удастся быстро приготовить для себя пор­цию лекарства от похмелья, чтобы завтра утром проснуться в полном здравии.

Однако та злость, которая поднималась волной у него вну­три и теперь уже дошла до точки кипения, тоже действовала на него отрезвляюще.

Он выждал мгновение, глядя на фигуру Браун, раскинув­шуюся лицом вниз на просторной роскошной кровати. Она не двигалась, но он мог слышать ее дыхание. Ровное. Хорошо различимое. С ней все будет хорошо.

Один шаг. Второй. Третий...

— Велли?

«Проклятье, — мысленно прошипел он. — Если мне за­держать дыхание и оставаться абсолютно неподвижным...»