Минни
Шрифт:
— Смотри на меня! — Драко сел и снова сжал её подбородок пальцами. — Хочу видеть, как ты кончаешь. Это так заводит!
Гермиона невидяще смотрела в его серые, потемневшие от возбуждения глаза и не чувствовала ничего, кроме боли и отвращения.
— Ну же, ягодка, кончи… Давай…
Но никакого возбуждения не наступало, и она только всхлипывала от боли в саднящей промежности. Драко понял, что желаемого снова не добьётся, и наконец убрал руку, выругавшись сквозь зубы. Девушка получила лёгкую передышку, на миг погрузившись в долгожданное
Гермиона охнула, когда Драко перевернул её на живот.
— Хочу попробовать тебя везде.
Это пожелание вызвало панический ужас. Она забилась из последних сил, ощутив, как его пальцы раздвигают ягодицы и проникают в анус. Адская боль ослепила девушку, когда Драко резко толкнулся в зад и принялся безжалостно двигаться, разрывая её.
— Запомни навсегда, чья ты! Запомни, кому принадлежишь!
Гермиона сорвала голос от крика, когда, наконец, потеряла сознание, уткнувшись в пыльный ворс ковра.
________________________________
* Ревирго — заклинание, позволяющее вернуть девственность. Ре (лат.) — «вновь, обратно», вирго — «девственность».
В каноне такого заклинания, конечно, не существует. Просто я его изобрела для этой главы. Пусть оно останется под авторством безумной фантазии Волдеморта, раз Драко был у него на обучении.
Глава 14
Люциус поднимался по ночному склону с белым огоньком, зажжённым Люмосом. Погода была вовсе не Рождественской: снег ломко хрустел под сапогами, ветер швырял в лицо колкую крупу. От стужи защищали Согревающие чары, но лютый холод отчего-то пробирался в самое сердце. Маг поёжился.
Окна особняка встречали неприветливым мраком. От этого на душе скребли книзлы. Для полноты картины не хватало ещё крика козодоя или плача келпи.
Дурное предчувствие превратилось в панику, когда из-за крыши дома показалась луна. Она была багрово-красной, и смотрелась вовсе не румяной, а словно напившейся чьей-то крови. Такая луна висела над поместьем в ночь, когда умер его отец.
Люциус сжал зубы и трансгрессировал прямо к порогу. Рождественский венок из еловых ветвей, перевитый алой шёлковой лентой, покачивался от ветра и стучал по двери. Люциус сглотнул ком, образовавшийся вдруг в горле, и решительно повернул круглую холодную ручку. Заперто.
— Алохомора!
Пройдя в разгромленную гостиную, он нахмурился и втянул носом запах гари. И сразу поморщился, вспомнив жуткую боль от ожогов. В слабом свете оплывающих свечей мужчина увидел своего сына, сидящего на полу рядом с неподвижным телом связанной девушки. Он гладил её по спине и растрёпанным волосам, что-то бормоча под нос, и Люциусу стало дурно от одной этой картины: он узнал Гермиону.
— Драко! Что здесь произошло?
Тот поднял голову, и Люциус с трудом подавил желание отшатнуться: такое пугающее
— Отец? Ты же умер. Сгорел.
— Как видишь, нет.
Люциус наконец сбросил на кресло тёплое пальто и смог шагнуть ближе.
— Что ты с ней сделал, Драко?!
Он не верил своим глазам. То, чего так боялся, то, от чего так ревностно оберегал свою нежную малышку, случилось. Произошло. Стряслось.
«Как можно было быть настолько слепым… Мерлин!»
Задранный подол открывал раскинутые ножки в чулках, с потёками крови и спермы между бёдрами. Мужчина осторожно перевернул девушку на спину и сжал зубы, увидев багровые отметины на шее, укусы на груди, налившиеся лиловым.
Будто сквозь туман донесся голос сына:
— Не тронь её, отец! Она теперь моя!
Люциус вдруг увидел себя на месте Драко: ведь он так же домогался её, так же использовал, забыв о том, что Гермиона — живой человек, способный чувствовать.
Она лежала, как сломанная кукла. Игрушка, брошенная двумя жестокими мальчишками. Гермиона вдруг пошевелилась, приоткрыла глаза и узнала его. Люциус ощутил непривычную ноющую боль в груди: он видел эту девушку раненой, напуганной, но такой сломленной и безжизненной — никогда. Искусанные распухшие губы дрогнули и до слуха мужчины донеслось:
— Малфой… Оборотное зелье…
— О чём она говорит? Какое ещё Оборотное зелье?
Голос Люциуса дрожал от злости, которая волнами поднималась изнутри. Он освободил стянутые запястья Гермионы и расправил руки вдоль тела. Девушка сдавленно застонала.
— Не смей трогать моё, отец! — медленно, но чётко повторил Драко, поднимаясь. — Она теперь моя! Я не знаю, как ты воскрес, но…
— Да как ты смеешь?! — взвился Люциус. — Как смеешь ты так разговаривать со мной в подобном тоне?! Как ты посмел надругаться над ней?!
Он нацелил на сына палочку, краем глаза отмечая, что в гостиной появилась Нарцисса.
— Что здесь случилось? Почему камин заблокирован? Мне пришлось трансгрессировать… — она подошла и уставилась на Люциуса округлившимися глазами. — Ты жив? Но как?
— Вижу, ты не рада, — криво усмехнулся он. — Оставим обсуждение этого вопроса на потом, сейчас есть более важные проблемы. Наш сын изнасиловал мисс Грейнджер!
Нарцисса окинула холодным взглядом девушку, пытающуюся закрыться обрывками платья.
— О. Должно быть, она снова позволила нелицеприятное высказывание в адрес Драко.
— Нарцисса… — палочка дрогнула в руке Люциуса. — Как ты могла это допустить?
— Допустить что? — Нарцисса сложила руки на груди. — Что мой сын наконец исполнил давнюю мечту?
Мужчина не верил своим ушам.
— Ты же женщина… Нарцисса! Как ты можешь так спокойно относиться к подобному?!
— Поздновато ты вспомнил о том, что я женщина! — прошипела она, доставая палочку. — Тебе стоило почаще вспоминать об этом, когда ты трахал грязнокровку!