Мир без огня: на перекрёстке у рисовых полей

Felix Comrade

Сегодня на главной площади храма было не так спокойно, как в предыдущие разы моего здесь пребывания. Рядом с молитвенным дворцом стояли Нанки-сан и доселе незнакомый мне мужчина. Простенький кожаный жакет, тёмные штаны со стрелками и белые перчатки на руках. Волосы у незнакомца были аккуратно подстрижены и зачёсаны набок. Лицо суровое, тяжёлое.

— Вы же всё знаете, — говорил он жёстко, — всегда знали, как от этого избавиться.

— Комаэда-сан, — прохрипел священник, — всё, что мы, служители храма, знали, рассказали ещё

давным-давно.

— Ложь, — голос у мужчины был спокойным, но он явно был недоволен. — Почему вы не приходите туда вместе со всеми? Почему только храмовники избегают этой участи?

— Если бы мы знали, Комаэда-сан. — Нанаки развёл руками. — Ками защищают нас, быть может. Мы им нужны, быть может.

— Врёшь, старик, — мужчина развернулся, но сделал вид, что не замечает меня. — Виляешь, прячешь что-то. И верь мне, если тени не доберутся до меня, я узнаю в чём дело.

— Боги вам в помощь, Комаэда-сан, — жрец едва заметно улыбнулся.

Мужчина фыркнул и быстрым шагом направился к выходу. Лакированные ботинки громко стучали по каменной кладке площади. Совсем скоро он скрылся из виду. Как только силуэт незнакомца пропал, меня, наконец, заметили.

— Тору-кун, — Нанаки продолжал добродушно улыбаться. — Ты, верно, к Харуке? Она мне всё вчера рассказала.

— Да? — когда священник обращался ко мне, я почему-то начинал нервничать. — Надеюсь, только хорошее.

— Я давненько не видел её такой счастливой, — жрец хрипло рассмеялся. — Но всё же, лучше не ходите больше по таким опасным местам.

— Этот человек, с которым вы разговаривали, — я решил перевести тему. — Кто он?

— Комаэда-сан — глава деревенского совета, — Нанаки горестно вздохнул.

— Вы о чём-то спорили?

— Нет, ничего важного, — священник снова натянул улыбку на лицо. — Не бери в голову, Тору-кун.

— Не брать в голову? — я слишком часто начал слышать эту фразу. — Хорошо.

— Харука ждёт тебя в своей комнате, — мужчина указал на пристройку рядом с храмом, — беги к ней.

Не брать в голову, что? О чём все они говорят? Куда уехал дядя Ёичи? Что это за деньги? Почему так много вопросов и нет ни одного ответа? За размышлениями я и не заметил, как оказался у входа в пристройку.

Выдохнув, я неуверенно постучал в простенькую деревянную дверцу. Не прошло и минуты, как передо мной предстала Харука. Девочка снова облачилась в юкату, ноги, правда, были у неё босые. Она приветливо мне улыбнулась.

— Можно пройти?

Харука закивала головой, открывая дверь шире и впуская меня внутрь своего жилища. Мягкие разноцветные пуфики, старенький телевизор и DVD проигрыватель, куча плюшевых игрушек: от традиционных медвежат, до неизвестных и странных на вид существ; пыльные диски с различным аниме, завалы манги и *ранобэ, рисунки на стенах: в большинстве своём это были чёрно-белые портреты людей, среди которых я обнаружил и Рико. Видимо, Харука нарисовала его вчера.

Девочка

схватила свою тетрадь: «Садись, где тебе удобно. Я сейчас принесу чтонибудь».

— Да не стоит… — я расположился на одном из пуфиков.

Она отрицательно помотала головой и выбежала на улицу. У меня было время, чтобы рассмотреть комнату получше. Недалеко от телевизора стоял шкафчик, вероятнее всего с одеждой. На полу, рядом с завалами манги, лежало несколько коробок с настольными играми. Манга же, как и ожидалось, в основном — *сёдзе. В основном любовная. В основном про дворецких.

В комнате пахло благовониями, через небольшое окошко на деревянный паркет падал солнечный свет. Под самим же окошком лежал незаправленный футон. Там же, рядом с матрасом, находился небольшой столик, на котором расположился будильник в виде милой кошечки.

Харука вернулась через пару минут, в руках она несла две чашки, одна из которых была немного треснута, и небольшой дымящийся чайник. На лице всё это время у неё сияла улыбка. Такая наивная и детская, от которой становилось тепло на душе.

Она пододвинула столик с будильником и сама села поближе ко мне. Зажурчала тонкая струйка чая, наполняя чашки ароматным напитком, видимо, выдержанным следуя всем традициям японского чаепития.

Я сдержанно поклонился в знак благодарности и отхлебнул. Во вкусовых изысках я был несведом, не знал, как и сколько должен завариваться чай, какой у него должен быть вкус, как он должен пахнуть. Но чай Харуки показался мне достаточно вкусным.

Сквозь тонкие стены пристройки слышалось пение птиц, жужжание цикад. А мы молчали. Лучики утреннего солнца бегали по улыбчивому лицу Харуки. Часы в виде кошки ровно тикали.

— Ты что-то хотела мне сказать? — стало неуютно от пронизывающего взгляда девочки.

Харука раскраснелась: «Я хочу тебе кое-что подарить».

— Правда? Не стоит…

Она вновь отрицательно замотала головой и полезла в шкафчик, что стоял рядом с телевизором. Довольно долго Харука рылась в вещах, пока наконец не достала нужную ей вещицу. Девочка протягивала мне обычный сувенирный кулончик в виде закрытой книжки, на которой изображён *кандзи — месяц.

Такие продаются в каждом втором сувенирном магазинчике и стоят в районе сорока йен за штуку. Небогатый подарок, но Харука, кажется, отрывала его от самого сердца.

— Спасибо, — я попытался его взять, но девочка отдёрнула руку.

Она встала с пуфика, зашла мне за спину и самолично водрузила кулончик на мою шею. Он оказался совершенно невесомым, я едва ли чувствовал его присутствие. Однако прикосновение рук Харуки, заставило меня вновь задеревенеть.

Мягкие и гладкие, они ловко завязали шнурок в узел. Сегодня её руки были тёплыми, не такими, как вчера. Я бы не удивился, если бы узнал, что Харука всю жизнь занималась икебаной. Она снова вернулась и села передо мной.