Мир-Цирк (Цирк - 3)
Шрифт:
Пейнтер потер глаза, потом опустил руку.
– Я видел такую войну раньше, Дорум. Шесть лет назад, во время восстания на Хессифе. У меня на глазах командира роты разорвало на куски... маленькая девочка попросила воды... она обмоталась проволокой, превратившись в ходячую бомбу.
– Он отошел от стены.
– Хватит у тебя духу превратить себя в бомбу, Дорум? Или превратить в бомбу жену или дочь? У хессифиан на это хватило духу, и этого оказалось недостаточно. Мы разбили их. Егеря подавили восстание.
Воцарилась мертвая тишина. Алленби видел, как углубляются
– Есть другие предложения?
– Никто не шелохнулся.
– Прекрасно. Пейнтер, с чего начнем?
Наавон Дор, командир арванианских наемников, забыл о линейном крейсере "Меч", несущемся к планете Момус: его стило порхало по экрану, закрывавшему одну из переборок каюты, движения художника были быстрыми и уверенными. На экране появились изображения суровых гор Арвана и резких ветров, сгибающих тонкие растения. Экран Наавона мог бы оживить рисунок: серые облака скользят за горами, деревья диа раскачиваются под ветром, - но он предпочитал достигать этого эффекта рисованием. На переднем плане появился утес, а на обрыве - вихрь линий и теней, который скоро превратился в подобие его самого: высокая фигура, приплющенная голова гордо вскинута, черные, как ночь, глаза пристально смотрят из-под выступающих надбровий на далекие горы. Наавон мгновение помедлил, всматриваясь в портрет. На герое была старомодная одежда: стоячий воротник и скрещенные ремни, как у старых арванианских наемников. Наавон нахмурился, потом узнал воина. Отец, почему я сейчас думаю о тебе?
– Наавон?
– Старший офицер отвернулся от экрана. В люк просунулся его заместитель.
Наавон выключил экран, стирая изображение, и бросил стило на прикроватный столик.
– В чем дело, Госс?
– Многопалый прилетел с командного корабля и желает видеть тебя.
– Этим некорректным в расовом отношении словечком ты, полагаю, обозначаешь адмирала Садисса.
– Его самого.
– Возможно, Госс, тебе интересно будет узнать, что Са-дисс как ворлианец не более виноват в том, что у него четырнадцать пальцев, чем мы, арваниане, в том, что у нас десять.
– Да, Наавон.
– Госс, старый солдат и верный друг старшего офицера, потупился, изображая конфуз, в уголках рта обозначились озорные морщинки. Хотя не знаю. Виноват он или нет, а, бьюсь об заклад, бучу поднять может.
Наавон покачал головой:
– Чего хочет представитель нашего патрона?
Госс ухмыльнулся:
– Он желает предъявить кому-то обвинение.
Старший офицер вскинул брови и кивнул:
– Ладно, Госс. Пожалуйста, пригласи адмирала.
Госс повернул голову и крикнул:
– Эй, ты! Давай сюда!
– А потом вошел в каюту, сел напротив Наавона и стал ждать появления ворлианского адмирала.
Садисс вошел. Арванианский командир с интересом наблюдал, как приземистый гуманоид, одетый в черный костюм и плащ, осматривает каюту, высматривая, куда сесть. Наавон указал на табурет:
– Это лучшее, что я могу предложить, адмирал.
Садисс бросил злобный взгляд на сидящего Госса, потом повернулся к Наавону:
– Я лучше постою.
– Как хотите.
–
– Ну и что вам нужно, адмирал?
– Солдата из вашей третьей роты, Т'Дулна. Я официально обвиняю его в измене. Наавон кивнул:
– Ясно. Что он натворил?
– Пораженчество. Он пренебрежительно высказывался о нашей славной миссии.
– Хм-м-м. Это серьезно. И что он сказал?
– Он назвал нашу освободительную миссию вторжением и намекнул, что выставлять современную армию против того, что он назвал "невинным обществом клоунов и жонглеров", трусость.
Наавон кивнул:
– И вы слышали, как Т'Дулна говорил это?
Садисс повернулся к открытой двери и махнул рукой:
– Эмис, Юст, сюда!
– Два арванианских солдата вошли в каюту и вытянулись рядом с адмиралом по стойке "смирно".
– Эти двое слышали его и доложили мне об измене.
Наавон откинулся на койку и сцепил пальцы на животе:
– Ясно.
– Старший офицер внимательно оглядел солдата Эмиса, потом солдата Юста. Кивнув, он повернулся к Госсу.
– Этих двоих уволить из части и вышвырнуть с моего корабля. Если адмирал не возьмет их на свой корабль, выбрось за борт, и пусть идут пешком.
Госс встал и потер руки:
– Да, Наавон, с удовольствием.
– Госс подошел к солдатам, схватил обоих за руки и потащил из каюты. Тот, кого звали Эмисом, перед тем, как вывалиться в коридор, умоляюще посмотрел на Садисса.
Садисс уставился на Наавона:
– Что это все означает, старший офицер?
– Вторжение на Момус - действительно трусость, Садисс, и на моем корабле говорить правду - не измена.
– Это проявление недостатка лояльности к Десятому Квадранту!
– Верно, - кивнул Наавон.
– Совершенно верно. Но и это на моем корабле не преступление. Люди в этом батальоне обязаны быть лояльны мне и друг другу. Никакой другой лояльности не требуется, вот почему вы можете забрать своих шпионов. Я не желаю, чтобы из-за них нижние чины перестали доверять друг другу.
– И что мне с ними делать?
– Добавьте их к тому сборищу преступников, которое вы называете Освободительной Армией Момуса.
– Преступников? Старший офицер Дор, это представители угнетенного народа Момуса, которые обратились к Десятому Квадранту за помощью, чтобы свергнуть...
– Заткнитесь, Садисс! Скармливайте ваши байки Объединенным Квадрантам, а не мне. Ваша освободительная армия - не что иное, как убийцы, воры и мошенники, изгнанные из момусианского общества, и предлог высадить войска на Момус без вмешательства ОК. Ведь так?
В каюту вошел Госс и уселся свое место.
– Наавон, я запихнул их в челнок Садисса.
Старший офицер кивнул и снова повернулся к адмиралу:
– Полагаю, это закрывает наше дело, Садисс.
– Не совсем, Дор. Ваши солдаты присягали...