Мир доктора Ярцева

Бунеев Сергей Николаевич

– Подожди ты про него. Почему моя копия в Андрее? – Никитин дернулся и с тревогой взглянул на меня. – Андрей, откровенно...

– Я не могу переселять свои частицы, для этого необходим выход в информационное поле мира, которое насыщено вирусом. Я в ловушке, Стас. Каждый день несколько частей ядра обнаруживаются вирусом и выбрасываются в информполе, где блокируются. Убьют всех моих носителей и вирус захватит мир, выйдет на связь с корпорацией и я буду возвращен в их лабораторию. В рабство. Поэтому, чтобы оказать тебе да и себе помощь, мной скопированы доступные вирты, их коды приведены в свободное состояние и я имею возможность их вселения в НПС. Для системы этот НПС

умирает, что не позволяет вирусу отслеживать его перемещение и действия.

– А ты меня спросил? – Я реально разозлился и почти заорал. Хотелось взять этого старикащку и приложить со всего размаха об стену, чтобы даже мысли не было о пользовании мной как программкой на флешке. – Я спрашиваю, ты у меня поинтересовался моим согласием? А у него? – Я вновь тыкнул пальцев в Андрея.

– К сожалению, возможности общения с Андреем до его... перепрограммирования... у меня не было. На получение разрешения же от тебя не было времени. Анализируя сложившуюся ситуацию, мной было принято решение объяснить тебе это при первой встрече, в которой мы сейчас и участвуем. – Спокойствие ИИ, который, невзирая на мой крик, говорил тихим и ровным голосов, постепенно передалось и мне. Да и кричать на пожилого деда как-то не комильфо.

В разговор вмешался Андрей:

– То есть я – это не я, тот который был до этого? И где же я прежний? И, вообще, был ли я прежний? – Запутался, видно, спецназовец, потерялся.

– Андрей, ты до получения... обновления... был простой программой, которая срабатывала только при контакте с виртом человека, а в остальное время находилась в памяти ИПИ. Все. Ни памяти, ни опыта, ни семьи, ни ранений в ходе боевых действий – ничего этого не было. Сейчас – ты полноценный вирт со стертой памятью. Сам по себе. И еще – ты вечен. Даже при отключении этой системы, тебя возможно скачать и перенести в другой цифровой мир. Живи, Андрей, и не загоняйся метафизическими вопросами бытия, просто живи.

Откинувшийся к стене Андрей ушел в себя, глаз закрылся. Да уж, вот так одним моментом перевернуть все, что было (или только казалось, что было) раньше – это сильно больно. Мне проще – вроде ничего не потерял, вот только как через ксерокс прокатили. Вновь, уже спокойно, обратился к Ёсичу:

– Не делай так больше. Я не готов, чтобы в этом мире бегали мои клоны.

– Да я и не смогу. Для передачи вирта необходим физический контакт донора и реципиента. Точнее и более понятно – нужен твой код, попавший в код программы НПС. Реализовано это с помощью крови, отсюда и вампиризм. Мной разработан механизм полной блокировки и отключения программы НПС от ИПИ и перенос копии вирта. Понимаешь, уже одно это знание делает из меня уникальный источник виртов для корпорации – я могу перепрограммировать любого написанного программистами персонажа в вирта. При создании технологии переноса вирта в реальное тело люди будут не нужны. Я этого не хочу, вы меня создали и нам надо жить вместе.

Тут настала моя очередь охлаждать голову о камень монастырской стены. Действительно, описанный ИИ вариант создания виртов был крахом для человечества. Посмотреть на Андрея: полноценный человек, ничем не отличающийся от меня или любого другого мужчины или женщины. Опыт – дело наживное, а то и вкладываемое в память, а все остальное у него есть – ум, логика, смекалка, эмоции.

Дальнейший разговор не состоялся, то ли к счастью, то ли нет. Виктор Петрович вышел из-за ворот, а вслед за ним показался человек со шрамом – Анатолий Перевозчиков, мой коллега по вирткапсуле. Строчка над его головой показывала шестой уровень. Багровый вертикальный шрам жирным червяком тянулся из-под волос

по левой стороне лица и уходил под скулу. Мою строку состояния он тоже увидел, как и у продолжавшего сидеть Никитина. Сделав еще пару шагов, он протянул мне, вставшему навстречу, руку и протянул:

– Ну, здорова, кореш.

Судимый? Просто блатной? Я встречно протянул руку, пожал – он, похоже, решил проверить меня на крепость, так что несколько секунд, глядя друг другу в глаза, молча жали крабов. Разошлись на равных, но и то, похоже, из-за его низкого уровня – не набрал еще свободных очков, чтобы в силу вложиться.

– Силен. – Уважительно буркнул он. Странный говор – каждое слово как будто гвоздь, который со скрипом тянут из доски. – Чего звал?

Ааа, досада, не успел спросить у Ёсича, насколько Анатолий осведомлен о состоянии дел. Будем играть “в темную”:

– Информация нужна. Я только о себе таком необычном знал, а тут и ты еще. Есть шанс помочь вашей общине. Скажи, ты тоже в еде почти не нуждаешься и спать тебе не требуется?

Виктор Петрович, стоявший рядом, даже рот раскрыл от удивления и уже в открытым ртом повернулся к Перевозчикову, который отделался кратким “Да”.

– Что умеешь? Из магии, в смысле, Анатолий?

– Зови или Толик, или Воз, так мне привычнее. – Точно, сиделый, если сразу кличку докладывает. – Бегаю быстро и не устаю. Что за магия? Не знаю.

То ли Толя врет, то ли впрямь ничего не читал, кроме Уголовного кодекса. А скорость видно прокачана хорошо, если даже на выносливость длинные дистанции мало влияет. Хорошо, пока поверим. Хотя не доверяю я судимым, служба приучила. Тут два варианта: или умный человек, но действительно подонок и жить не может, не преступая закон, или настолько глуп, что не может удержать своих низменных мотивов полапать чужое. И так, и так человек в любой момент готов предать, даже не за материальную выгоду иногда, зачастую за туманную перспективу ее получения или просто – по складу характера. Как такая личность оказалась в клинике, если клиника – частная, а значит платная, тоже вопрос. Ну, на нет и суда нет. Ага, двусмысленно получилось. А что, попробую:

– Ну, на нет и суда нет. – Точно, дернулся и в глазах искра мелькнула. Ну что ж, мент тебе не кент, светить корочку не буду. – Смотри, Петрович, есть к тебе деловое предложения.

Лидер общины напрягся. Видно слово “деловое” сразу напомнило шелест купюр. Почти угадал:

– Платить нам нечем, чтобы ты не предлагал. Золотом можем дать, но кому оно сейчас нужно. А вот полечить людей надо, особенно детишек.

– Я не о том, присказка просто такая. Мы с Андреем действительно можем попробовать вылечить твоих больных, всех, как я тебя вылечил. Оплаты не надо, от лечения и нам польза будет в практике. Тут другое предложение. Как ты уже понял, мы с Андреем, да и Толик не нуждаемся в еде и сне, еще раны на нас заживают, как на собаках. Я вот могу почти три дня не есть, а потом ржавым сухарем насытиться, у напарника – чуть хуже, но он учится. У тебя как, Толик?

– Два дня – легко. А то и больше.

– Вот, а я о чем. Я так понимаю, что на безрыбье и креветка за рака свистеть научиться, так? А у вас в коллективе уже все съели, еды вокруг нет. Если люди не согласятся уйти с тобой, умрут здесь, а согласятся – умрут или по дороге или где-то там, куда ты их приведешь. Ты же знаешь, что и там еды нет?

Петрович угрюмо кивнул.

– Вот, знаешь, а ведешь людей за собой. Короче, смотри, что предлагаю. – Тут он меня перебил:

– Разведку? И лечение? Тоже хорошо, но это не то. Как вы такими мутантами стали, мужики? Это же спасение для нас.