Мир двух лун
Шрифт:
Прошло два месяца с того странного дня. Но так никто не дал объявление о пропаже ребенка. Постепенно мои манеры разговора, привычки отступили на второй план. Я понял, как себя вести в простой семье. Они приняли меня, как своего сына и брата. Мне было весело и интересно с ними. Я чувствовал себя нужным в этой семье, а жизнь в поселении оказалась не так проста, как показалось мне сначала. Необходимость всё время держаться настороже — вот, что хуже всего. Тут нельзя сказать лишнего слова — ни в прямом, ни в переносном смысле, иначе, того и гляди, окажешься в тюрьме. Все за всеми следят и чуть, что, бегут с доносом. Даже отец Эрика
Людей «душили» высокими налогами, и такие поселения уже давно, чтобы оплатить свои долги за продукты и товары, ожидали приезда перекупщиков за «живым товаром». Так однажды случилось и с нашим поселением.
Однажды, я случайно узнал, что они должны приехать со дня на день, но никто даже не дернулся, не испугался, а наоборот, родители омег собирали для них небольшой запас еды. Они проводили с ними последние дни и часы, ведь больше никогда их не увидят. Так же говорили, что детей вроде не трогают и это успокаивало нас. Оказалось, все омеги в ближайшей деревне жили в тихом страхе, что их однажды отнимут у семьи и заберут в рабство. Денег больших ни у кого не было, и откупить своих детей им было нечем, а долги отдавать нужно. Вот так и продавали своих сыновей в рабство. Зато, потом получали: зерно, овощи, и немного денег за своих омег. Жестокий мир, с жестокими порядками.
Три дня спустя…
Рано утром, после того, я узнал, что приехали работорговцы с повозками продуктов и фургонами, на которых стояли большие клетки. Всех омег согнали к ним, и так получилось, что и нас с Эриком, запихали в одну из клеток. Мы прижались друг к другу в углу, и боялись лишний раз пошевелиться. Отец кричал, что мы ещё дети, а ему в ответ: «Получишь больше денег за них!». Мы поняли, что пропали. Папа Фабиан плакал, но сделать ничего не мог.
Мы совсем ещё мальчишки, по сравнению с остальными омегами. Нам всего лишь по десять лет. Эрика колотила мелкая дрожь, руки его были ледяными и он плакал. Страх запал в наши детские души. Я боялся альф. Почему, не помнил…
Я вздрогнул, и ещё крепче обхватил Эрика за руки. Страх плескался и норовил вырваться наружу, а в это время альфа загонял очередного, семнадцатилетнего омегу в нашу повозку и громко высказывался в наш адрес:
— Мы научим вас всяким новым вещам, — усмехнулся альфа. — Ты — уродливая скотина, пошевеливайся! — он схватил омегу и толкнул его в клетку.
Омега, теряя равновесие, упал на грязный пол, когда с размаху альфа закрыл металлическую, ржавую дверь. Другой охранник плюнул в клетку и попал на ноги светловолосому омеге. Его губы скривились и он отвернулся.
Отвратительные существа, эти перекупщики. Их кожа была грубой, обветренной, сероватого цвета, длинные, грязные волосы. Одеты в какие-то балахоны.
Мы тронулись в путь. По дороге, иногда останавливались в лесу или на поляне. Еды и питья давали мало. В туалет приходилось ходить прямо из клетки. Потом мы приехали в следующее поселение. Там, оказывается, нас уже поджидали с другими такими же обозами. На ночь нас загнали по восемь омег в амбар, одетых в длинные холщовые рубашки без рукавов, брюк на нас не было. Сначала к нам пришёл охранник и накормил, а потом начался кошмар.
Вошли четверо, и омеги вздрогнули. Кто-то закричал от страха. Все бросились в рассыпную. Я сначала не понял в чем дело, а потом ахнул, глядя на охранника. Он стоял с вздыбленным,
— Парни, я устал ждать. Пора начать обучение! Давайте развлечёмся перед тем, как погонщики доберутся сюда и заберут товар.
— Гаррисон, выбирай. Только детей не трогай. Испортишь товар — убью, они могут сдохнуть от этого, а так за них хорошую цену дадут.
— Понял! Не дурак, но пусть учатся! Будут знать, к чему готовиться и что их ждёт в будущем. — Он заржал, а его член рос в объеме.
Омеги попытались убежать от него, чтобы не стать жертвой насилия. Альфа изловчился и поймал за волосы одного шестнадцатилетнего, кареглазого мальчишку. Спустил свои штаны, и мы увидели его детородный орган во всей красе. Страх стоял в глазах омеги. Он закричал, когда тот дёрнул его назад, придвигая к себе поближе. Он заставил парня изогнутся, а тот сразу притих, когда спиной ударился об эрегированный член.
Все омеги попытались закрыть глаза, но был чёткий приказ, открыть их, иначе высекут, и будут следующими. Все вынуждены были смотреть на это, а в это время яйца охранника лежали на заднице парнишки, а его член стоял прямо, почти касаясь маленьких лопаток омеги. Он потянул рубашку вверх, открывая безупречные ягодицы. Альфа положил руку ему на живот и поднял шею другой рукой, прижимая его сильно к себе.
Омега закрыл глаза и был слишком напуган, чтобы говорить или умолять.
Альфа глубоко вздохнул, словно втягивал воздух, обнюхивая его. Потом завёл парню руки за спину, легко скрепив их вместе одной рукой. Другой он взял свой член, касаясь его ануса.
Омега замотал головой.
Альфа тут же крепче сжал его горло и парень начал кашлять, а вскоре успокоился. Альфа тёр своим членом вперёд, назад по его дырочке, потом запустил первый палец в него. Стал разрабатывать, вскоре вошёл второй.
Парень дёрнулся, но альфа лишь зашипел, а потом словно пригвоздил его на месте своими словами:
— Я держу пари, что ты сладкий, молодой девственник, не так ли? И твой отец держал тебя подальше от всех альф в деревне. Старался сохранить чистым, как только мог, а? — он засмеялся, когда у парня начали течь слёзы по щекам, но он по-прежнему молчал. — И стоило это делать, скажи? Не лучше бы тебя, он отдал, какому-нибудь альфе, чтобы тот отодрал тебя, тогда бы сейчас, не так было бы плохо для тебя.
Он отступил чуть назад от него и нажал головкой своего члена на его анус. Ему было трудно войти, и он нажал ещё сильнее.
Парень закричал от боли пронзившей его. Он ревел, скулил, пытался вырваться, но все было бесполезно. Альфа усмехнулся и надавил сильнее. Не обращая внимания на трепыхания омеги в его руках, резким движением вошёл на всю длину. Парень взвыл от боли.
Остальные охранники подбадривали этого Гаррисона и стали тереть свои члены через штаны, которые становились большими. Глаза парня были огромными в этот момент, словно на его лице ничего больше не осталось. Он кричал, пытаясь, избавится от Гаррисона. А тот начал двигаться в нем, изгибая его. Он вбивался до самого основания своего члена.