Мир Гаора

Зубачева Татьяна Николаевна

– Что ты голым вернулся, - продолжил Ворон, - а охрана ржёт там в своё удовольствие. Чем это ты их так порадовал?

Гаор понял, что или он рассказывает всю правду или остаётся в подозрении в совершении поступков, за которые и в училище, и в армии, а про "губу" и говорить нечего, кровью умыться - самое малое.

– Я к ёлке ходил, - стал он объяснять, предусмотрительно сидя на полу, чтобы не схлопотать от Старшего ещё раз, - ну а на обратном пути меня охранник заловил и гонял голым по-строевому. Вот и всё.

Старший недоумённо посмотрел на Ворона.

– Ворон, ты хоть чо понимашь?

Ворон задумчиво кивнул и сказал.

– Дурак ты, Рыжий, видал дураков, сам... бывает... но до такого. Зачем тебе ёлка понадобилась?

Гаор решил, что может встать. Удара не последовало, и он выпрямился.

– Ну... понимаешь, Старший, обычай такой есть. Если в новогоднюю ночь под ёлкой посидеть и загадать, загаданное исполнится.

– И ты в это веришь?
– вполне искренне удивился Ворон и даже руками развёл.
– Это ты и охране так сказал? Тогда понятно, чего они до сих пор ржут.

– Нет, - улыбнулся Гаор, - меня уже у самых дверей прищучили. Ну, я и прикинулся, что покурить вышел.

– И поверили?
– недоверчиво спросил Старший.

– Он один был, - Гаор пожал плечами, - поверил не поверил... Сигареты отобрал, всю пачку, заставил раздеться и гонял меня по-строевому, ну там бегом, ползком и ещё по всякому. А потом его другие пить позвали, и меня вниз вбили. Всё, мужики, честно, ни хрена больше не было.

Старший вопросительно посмотрел на Ворона.

– Чо скажешь?

– Здорово они перепились, если так обошлось, - задумчиво сказал Ворон.
– За "горячими" велено прийти?

Гаор молча мотнул головой. Старший с Вороном переглянулись.

– Ладно, - сказал, наконец, Ворон, - может и обойдётся, пусть греется, - и ушёл.

– Давай, - Старший сурово посмотрел на Гаора, - ложись, разотру тебя.

Гаор без звука прошлёпал к скамье и лёг на живот. Растирание Старший начал с лёгкого и вполне, как понял Гаор, "братского" подзатыльника, на который обижаться было просто глупо.

– Сильно замёрз?
– спросил Старший.

– Нет, терпимо, - честно ответил Гаор.
– Старший, что мне остальным отвечать, если спрашивать будут? Правду или как охране, что курить ходил?

– Не будут тебя спрашивать, - небрежно, как о само собой разумеющемся, ответил Старший.
– А с охраной, если что, этого держись, конечно, - и вздохнул, - дурак ты, Рыжий, в возрасте уже, а всё взбрыкиваешь.

Гаор вздохом выразил согласие, но улыбнулся. Старший не видел, но каким-то образом почувствовал его улыбку и отвесил ему ещё один, но столь же лёгкий подзатыльник.

– Вот залетишь так, что и не вытащим, - ворчливо сказал Старший, - тады чо? Только и останется, что отвыть.

– Всё равно этим кончится, - весело ответил Гаор, - спасибо, Старший, аж жарко стало.

– То-то.

Старший выпрямился, и Гаор сел на скамье, забрал у Старшего свою мочалку.

– Никого не поили?

– Обошлось, - хмыкнул Старший и улыбнулся, - но соль наготове держим. Седни только девок с пяток взяли побаловаться, - и тут же, Гаор и шевельнуться не успел, тычком в грудь пригвоздил его к скамье, - сиди, не дёргайся. Девки опытные, сами управились. Враз голозадых умотали и вернулись.

– Сволочи, - выдохнул Гаор.

Старший кивнул.

– Я потому и чухнулся, где ты. Неровен час, думаю, опять полезет, а это уж посерьёзней могло обернуться.

Гаор угрюмо кивнул. Во что он мог вляпаться, было понятно, как и тревога Старшего.

– Ладноть, - улыбнулся, глядя на него сверху вниз, Старший, - обошлось и ладноть. Чо загадал-то?

Гаор покачал головой.

– Нельзя говорить, а то не сбудется.

– Ну раз так, тады да, - кивнул Старший и зевнул, - домывайся давай и остынь малость, чтоб не прихватило.

Когда Старший ушёл, Гаор завернул настенные краны, ополоснулся тёплой, холодной и снова тёплой водой, немного посидел в остывающей душевой и пошёл вытираться. О сделанном он не жалел. Обошлось и впрямь легко, а если и задуманное сбудется...

...Пока сбывалось. Да, его дёргали на

разные работы, ещё несколько раз ночевал на филиалах, но всё крепче ощущалось чувство дома, его дома, хоть и рабской казармы. И всплывали в памяти когда-то очень давно услышанные слова, смысл которых только сейчас стал доходить до него: "Дом - это не стены, а люди". Гаор никогда не ощущал Орртен своим домом, потому что чужими были жившие там люди. А здесь... здесь он всем свой, и ему все свои. А что он опять из-за какого-то пустяка с Булдырём сцепился в умывалке, и им обоим Старший накостылял, так чего ж в семье не бывает. По-семейственному и решили. И он теперь только одного хочет: чтоб сколько отпущено ему, столько и прожить здесь, с этими людьми. И сам себя останавливал уже усвоенным и горьким в своей правоте: "Загад не бывает богат". А ещё раньше слышал не раз и не два, а несчётно, что человек предполагает, а Огонь решает. А рабу его хозяин вместо Огня, и либо смирись с этим и живи так, как тебе хозяин позволит, либо... бей голову о стенку, прыгай с верхотуры на бетон, либо... способ найти можно. Да хотя бы, когда на машине в рейсе один, без бригады, врезаться во что-нибудь так, чтоб уж наверняка. И хорошо бы, чтоб в этот самый момент рядом Гархем сидел, чтоб и его...

Особо Гаор этим мыслям разгуляться не давал. А то будешь думать, думать, так и додумаешься. Старший просил не рвать ему сердце, и так нас мало осталось, а за ним теперь род, даже два. Криушане или кривичи - род Старшего, где он теперь принятой, и материн род - курешане, род славных воинов, гридней, что не покорились и полегли в бою. Так что бежать с поля боя, а самоубийство здесь - это такое же дезертирство - ему не с руки. И ещё его дело, завещанное, нет, не будем так, Седой ещё здоров и нужен не на физических работах, и куплен с бригадой за пятьдесят тысяч, так что его поберегут, нет, дело, порученное ему Седым. Узнать систему изнутри. И написать о ней. Так же холодно и чётко, как писал о Малом Поле, как остальные наброски в тех двух, уничтоженных по приказу отца папках. Эту, теперешнюю, папку у него никто не отберёт и не прикажет: "на утилизацию", врёте, гады, только со мной утилизируете. И это то, то самое, о чём говорил тогда Кервин, что все знают, и никто не говорит. Вы, чистенькие, не нюхавшие ни пороха, ни окопной вони, университетские умники, вы что, тоже не знаете? Или притворяетесь? Историю не учили? Ну ладно, я - войсковик, нам из всей истории более-менее только о войнах и битвах и говорили, но вы то... Место рабства в экономической, социальной и политической жизни... здесь уже Тихая Контора может заинтересоваться, так что... прикрой тылы, следи за флангами, минное поле впереди проверь, и не прорывом, это в кино с бодрыми воплями и под развёрнутым знаменем вперёд к победе!, не-ет, меня на эту хренотень уже не купишь, накушался, нет, к чёрту прорывы, а ползком, по горло в грязи, чтоб ни одна сволочь тебя не углядела. И помни: в разведке самое главное - возвращение. А кто выжил, тот и победил.

Гаор вывернул трейлер на съезд к складам. Вдалеке и сбоку вздымалась громада Рабского Ведомства. Насколько же выгодно рабство, если на его обеспечение, чтобы этот конвейер работал без сбоев, так тратятся? Но это потом, сейчас сделаем положенную морду лица и приступим к работе.

Обычная рутина предъявления карточки, маршрутного, накладных, поиск нужного, загрузка, отметить накладные у главного кладовщика, обыск на выезде и обратно по накатанному до автоматизма маршруту. К обеду он успевает, второго рейса ему с утра не сказали, значит, или чью-то машину в гараже делать, или... скорее всего опять пошлют энергоблоки проверять. После того случая, каждую партию он проверяет поштучно, но теперь все исправные. Видно Сторрам тому, как его... ах да, Ардинайл, вломил за поставку некондиционной продукции, жаль, никак нельзя дать знать тому парню, который в "Вестях" вел экономический раздел, тому бы понравилась история о золотых приисках в сборочных цехах фирмы Ардинайла, но...