Мир Гаора
Шрифт:
– Готов, - прохрипел он.
И услышал спокойный шёпот Старшего.
– Пока не скомандовали отбой, работаем.
– Мёртвого не могу, - признался Гаор.
– Откатывайся и лежи, - разрешил Старший, выворачивая до хруста в позвонках голову парня, чтобы Шестой и Семнадцатый вошли оба сразу.
Лежи? А, чтоб под пулю не попасть - остатками сознания сообразил Гаор, выдираясь из сосредоточенно-весёлой толпы. И лучше к стене, а не им под сапоги, наступят на горло подковкой и конец. Скованные
– Стоп!
– крикнул кто-то далеко и тихо.
Толпа рабов отхлынула из центра зала к стене у двери. Младший и Новенький помогли Гаору встать. Он проморгался и, преодолевая всё сильнее окутывающее его безразличие, увидел лежавшее в центре на заляпанном красными и белёсыми пятнами полу изломанное и уже несомненно мёртвое тело. Негромкий приказ Старшего, и Десятый, Пятый, ещё кто-то вышли, сгребли разбросанную вокруг тела одежду и вернулись в строй. Одеваться не стали, побросали к стене.
Короткий приказ офицера, и строй спецовиков, чётко и согласно громыхнув каблуками, делает поворот и колонной по одному, описывая круг вокруг казнённого, покидает зал. И каждый, проходя мимо трупа, чётко, не халтуря и не притворяясь, плюёт на него.
Всё, казнь закончена.
Когда спецовики вышли, Старший стал снова распоряжаться.
– Дневальные, шмотки соберите и в коробки. Всё, пошли.
По дороге в камеру негромко, но оживлённо обсуждали происшедшее и предстоящее.
– Старший, а душ?
– Распорядок забыл? Завтра.
– А сегодня не дадут?
– Что дадут, то и возьмёшь.
– Хорошо сработали.
– И Лохмач удачно пришёлся.
– А болтали, спецовики упёртые, а этого смотри, дохлым дотрахивали.
– Слабак, быстро вырубился.
– Да нет, этот ещё держался, ты вспомни того, ну, помнишь... В момент же заломали.
– Дурак, тот сам со страху кончился.
– А как верещал, а? Ну, чисто поросёнок.
– Я ему рраз! Аж в горле у него хрустнуло!
– А Младший-то разошёлся как? И Лохмача бросил, сам полез.
– Все хороши, - подвёл итог Старший, когда они вошли в камеру.
– Чисто сработали. Отдыхаем. Лохмач пусть полежит и в мягкую работу его.
– Да он спит уже, - засмеялся Новенький, укладывая Гаора на нары.
– Руки перестегнуть или совсем снять?
– Перестегни,
– И не буди, пусть спит.
– Фуу, отвели душу, - вздохнул кто-то, укладываясь рядом с Гаором и гладя его по спине.
– Ничего, парень, кабы хоть раз в неделю такое, то совсем бы хорошо было.
Слова доходили до Гаора глухо, сил на понимание не было, полусон-полузабытье поглотило его белым колыхающимся туманом.
Очнулся он уже под вечер, опять, в который раз, лёжа ничком на нарах под чьим-то телом. Было больно и противно, горел после "пойла" рот, тошнило, но всё это было уже привычным и потому...
– Очнулся?
– спросил Младший.
Он лежал рядом, подсунув руку ему под живот, гладя и лаская ему мошонку.
– Пятый, кончай, ему поесть надо.
– Можно, - согласился Пятый.
– Ты подщекочи ему, чтоб прочувствовал. А так совсем хорошо лежит.
– И не дёргается?
– подчёркнуто удивился Резаный.
– А ну давай, проверю.
– Себе пососи, если свербит, - спокойно сказал Младший.
– Велено мягко работать, так не лезь.
– А ты, я смотрю, осмелел, - угрожающе сказал Резаный.
– Думаешь, одного задохлика заодно со всеми трахнул, так и "прессом" настоящим стал?
– Не задирайся, - продолжая ласкать Гаора, ответил Младший.
– Я здесь побольше твоего, на моей памяти, знаешь сколько таких, как ты, в "печку" ушло? Так что отвали. Ну вот, Лохмач, не надувался, не держал в себе, и всё хорошо.
Гаор молчал, про себя проклиная собственное, в очередной раз предавшее его тело. Пятый оттолкнулся от его спины ладонями и встал, Младший убрал руку и тоже встал:
– Отдыхай, сейчас я тебе поесть принесу.
Пресс-камера жила обычной вечерней жизнью, отдыхая после удачной работы. Гаор лежал по-прежнему ничком и слушал разговоры про выданный в обед доппаёк за удачную работу, что завтра должен быть душ, что... "В душ-то хоть раскуют?"- подумал Гаор.
– Поешь, - тронул его за плечо Младший.
Гаор подтянул под грудь скованные руки, оттолкнулся ими от нар и встал на колени, повернулся и сел, преодолевая боль. Младший протянул ему кружку с хлебной кашей.
– Ешь, она ещё теплая.
Гаор кивнул. Кружилась голова, тошнило, во рту мерзкий вкус "пойла", делавший противной и кашу.
– А это доппаёк, - Младший забрал у него опустевшую кружку и дал другую... с чаем?
Гаор глотнул и едва не поперхнулся. Чай был сладким! Или не чай, неважно, но сахару в кружку сыпанули не меньше двух ложек.
– Ага, - засмеялся его удивлению Младший, - за работу выдали. Что на допросах, что сегодня сработали чисто. Правда, здорово?