Мир, где меня ждут

Дементьева Марина

Коган медленно, словно во сне, повернулся к Демиану. Всё вокруг сливалось в одну сплошную мутную массу, Коган словно плыл в ней, с трудом двигаясь в густом сером вареве. И из этой сумрачной мути выделялись лишь широко распахнутые черные глаза, в упор смотрящие на него с томительным ожиданием. Уводили прочь отсюда, в те, кажущиеся теперь такими далекими и почти что нереальными, времена беззаботной счастливой юности: «Я здесь, Коган. Я рядом. Я никогда не исчезну, всегда буду вместе с тобой. Ведь мы же обещали это друг другу. Ведь мы же не нарушим клятву…»

Коган поймал себя на мысли, что чуть не назвал имя, и имя это не было именем Демиана. С трудом проглотил вязкий комок, вставший в горле. Нужно срочно взять

себя в руки…

— Принимаю своего сына Демиана…

* * *

— Ты неправильно себя ведешь, Коган. — Учитель и ученик медленно шли вдоль по набережной Теллариона. Был тихий теплый месяц улетающих песен, внизу, в величественном речном потоке, кружась, плыли нарядные разноцветные листья. Золотисто-оранжевый, шуршащий под сапогами ковер укрыл все улицы уснувшего города. В прозрачном чистом воздухе далеко разносились мирные звуки: детский смех, негромкая музыка, женское пение. Погода сама наводила на неторопливые философские раздумья, успокаивала, убаюкивала, притупляла обостренные у боевых колдунов чувства, ставя их наравне с обычными людьми, наслаждающимися последними теплыми деньками в преддверии сырой промозглой зимы. Хотелось отдохнуть, расслабиться, на время позабыть обо всем. Но мастер Грайлин словно не желал понять своего бывшего ученика, снова и снова с завидным упорством возвращаясь к больной для Когана теме. — Твоя политика продиктована простыми человеческими чувствами, а никак не здравым смыслом, которым должен, обязан обладать каждый уважающий себя колдун. Вспомни, Коган, ведь ты обещал…

— Я обещал и не отказываюсь от своих слов! — на повышенных тонах отрезал Коган. Расслабленное созерцательное настроение сменилось привычным уже состоянием сжатой пружины. 'Ну почему он никак не оставит меня в покое! — раздраженно подумал волшебник. — Ведь я всё равно не найду таких слов, какие могли бы объяснить причины моих поступков раз и навсегда! Такие слова, чтобы даже непробиваемый мастер Грайлин меня понял и наконец-то отступился от меня!'

— Отлично! — воскликнул учитель. — Раз так, то ты должен выполнять свои обещания.

— Тогда объясните мне, в чём я неправ на этот раз, — тоскливо протянул Коган. Говоря по совести, он и сам был в состоянии ответить на этот вопрос, но всё равно ничего не мог с собой поделать.

— Ты учитель, Коган, — терпеливо принялся растолковывать старый волшебник уже в сотый раз. — Учитель! А учитель не может делать различий между своими учениками, они должны быть равны перед ним, а не делиться на любимчиков и изгоев. Для учителя не должно иметь значения его личное отношение к ученику, и, уж, по крайней мере, учитель не вправе проявлять эту самую предвзятость! Ну, объясни мне, старому дураку, за что ты так невзлюбил Демиана? У мальчишки жизнь и без того не сахар, а тут еще твои 'педагогические' методы.

— С чего вы взяли, что я не люблю Демиана? — смущенно пробормотал Коган. 'Грайлин прав. Со стороны это именно так и выглядит. Ну что я такое вытворяю?!'

– 'С чего взяли, с чего взяли!' — передразнил ученика Грайлин и недовольно сморщился. — А что я еще, по-твоему, должен подумать? Возишься с этим несчастным разгильдяем и лодырем Треем, а Демиан, как законченный идиот, торчит в библиотеке над неиссякаемым потоком заданий, которыми ты его уже завалил! Даже последний бездарь, который до сих пор не может отличить мёртвое от живого по наличию высшей материи [15] , и тому учитель столько не задает! А Демиан за эти три года узнал уже всё, что только может знать волшебник, покинувший стены Теллариона! Он способный мальчишка, так почему же ты сам с ним не занимаешься? У парня должна быть практика, на одной только теории, как бы хорошо он ее не знал, далеко не уедешь! За что ты его наказываешь? Заслужил ли он это

наказание? Ведь это же твои слова: 'Обучать всему тому, что знаю сам'? Эта клятва стара, как сама магия, и она требует уважительного к себе отношения. Или это для тебя не более чем пустой звук?

15

Высшая материя — иначе душа.

— Я не хочу наказывать Демиана. — Коган сжал руками голову, он запутался в собственных поступках. — И я люблю Демиана. Правда…

— Что-то не очень похоже, чтоб ты его любил! — насмешливо хмыкнул Грайлин.

— Пожалуйста, не перебивайте меня! — взмолился Коган, пытаясь собрать воедино обрывки мыслей и правильно выразить свои чувства. — Демиан — хороший мальчишка, и я действительно несправедливо с ним обхожусь. Но видеть его каждый день, слышать его голос… Он будто дает мне какую-то надежду, которой не может быть… Нет, не то! Он словно возвращает меня в прошлое, в годы моего детства, а это… Нет, мастер Грайлин! Я не могу вам объяснить!

— И не надо, я и так всё понял, — волшебник отвернулся, и Коган подумал о том, как же постарел его учитель. — Демиан вызывает в тебе многие, далеко не самые безболезненные воспоминания, и это тяжело, соглашусь. Но мальчишка не виноват в том, что, по воле случая, оказался так похож на человека, которого никогда не знал и не видел, не имеющего к нему никакого отношения, погибшего до его рождения! Он не знает ничего этого, да ты ему никогда и не расскажешь. Но для парня очевидно только то, что собственный мастер прогоняет его с глаз долой, уделяет внимание лучшему другу, который ничуть не лучше! Вот что он видит! Ты хочешь столкнуть Демиана и Трея лбами? Так ты этого добьешься, рано или поздно!

— Я постараюсь, мастер Грайлин…

— Да уж, будь любезен! Теперь перед тобой стоит ещё более сложная задача — завоевать любовь и уважение мальчишки, в глазах которого ты уже пал так низко, что восхождение будет долгим и мучительным. Постарайся, Коган.

… - Демиан! Демиан!!!

Мальчик поднял голову, растерянно оглядываясь по сторонам, пытаясь сообразить, где он вообще находится. Оказывается, он заснул прямо за массивным дубовым столом в глубине библиотеки, уронив голову на внушительных размеров том. Том был раскрыт на четыреста второй странице, повествующей о боевых заклятиях гномов против троллей в годы Второй или, как ее еще называют некоторые ученые, Затяжной войны. Рядом с юным волшебником стоял и немилосердно тряс за плечо его лучший друг, Трей. Демиан с трудом оторвал голову с книги и с наслаждением потянулся — после сна в таком 'удобном' положении все мышцы затекли и ужасно ныли.

— А, Трей… Что, уже утро?

— Сейчас вечер, Дем, — отчитался приятель, с уважением взвешивая в руках толстенных фолиант: 'Боевые заклинания на все случаи жизни', послуживший Демиану подушкой. — Уж не знаю, как для тебя — 'еще' или 'уже'. — Подозрительно покосился на заваленный книгами и исписанными пергаментными свитками стол. — Послушай, Дем, ты что же — всё это собрался за ночь прочитать? На это же целой жизни не хватит!

— Ну, почему не хватит, — пожал плечами Демиан, самоотверженно копаясь в книжных залежах. — Мне уже немного осталось… Страниц пятьсот, всего-то…

— Всего-то? — аж поперхнулся Трей. — Да я за все три года, проведенные в замке, столько не прочел! А ты за один вечер собрался!

— Мастер Коган дал указание, — вздохнул мальчик, прекращая бесплодные поиски и в глубокой задумчивости созерцая бумажные нагромождения. — Трей, а ты тут одну книжку не видел? Никак найти не могу, а мне успеть надо… Зеленая такая, не очень большая…

— Ты не эту имеешь в виду? — Трей шлепнул 'Боевые заклинания' на стол. — Ничего себе, 'не очень большая'! Таким томиком убить можно!