Мир империи землян
Шрифт:
– Сэр, из Лондона уточняют: полностью ли мы уверены в исправности своих акустических средств обнаружения?
– Чем вызван их вопрос?
– Мы обнаружили что-то большое. Слишком большое. Большое и быстрое. Сэр?
– Что говорят механики?
– Полностью уверены в исправности сонаров.
– Перешлите их заключение.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, эсминец начал отрываться от накатывающейся следом орды. Тем страннее было, что её приближение они видели только по показаниям системы обнаружения. Поверхность моря оставалась спокойной и ровной.
Вернувшись к берегам Великобритании, эсминец прошёл по безопасному пути через защитные минные заграждения и встал в строй
Над водой, описывая круги, парили вертолёты, собирая расширенные данные о приближающейся орде.
Неожиданно все вертолёты разом попытались стремительно набрать высоту, но не успели, так как море вскипело, спокойное зеркало воды разбилось на тысячу пенных осколков. Появившиеся на поверхности светло-серые туши размером с малый катер с пульсирующей зелёной плотью кислотного паразита, срощенного с ней, разразились серий метких и мощных плевков. Лишь двум машинам из шести удалось уйти. Четыре других, накрытых сразу несколькими попаданиями, упали вниз. Один вертолёт и вовсе рухнул прямо на не успевшего скрыть под водой виновника разрубая его плоть ещё вращающимся винтом.
По всплывшим чудищам, получив приказ и указание координат, отработали стоящие за минным заграждением корабли. Поверхность моря вскипела. Разорванные тела подводных плевателей медленно погружались в кипящую от множества накладывающийся друг на друга разрывов воду. Впрочем, это был только первый обмен ударами и обе стороны прекрасно понимали это.
…
В Лондоне ревели сирены гражданской тревоги. По мощённым брусчаткой улицам проносились короткие, в две-три единицы, колонны военных машин. К редким задержащимся гражданам подходили полисмены требуя вернуться домой.
Дора Олдриж и рада была бы вернуться в свою небольшую, но уютную квартирку, расположенную на окраине Лондон-сити, но вот беда, чтобы добраться до неё пришлось бы пересечь добрые две-трети города. Своего автомобиля у Доры, разумеется, не было, общественный транспорт не дождаться, а извозчики, во время тревоги, пропадали с улиц с той же скоростью, с какой её скромное учительское жалование исчезало к концу месяца.
Застигнутая тревогой врасплох, не зная, что делать и куда идти, Дора заметалась словно напуганная птица, всюду натыкаясь только на запертые двери и опущенные ставни пока не столкнулась с полисменом.
– Мисс, во время объявленной тревоги находиться на улицах запрещается, -известил тот, как будто она сама об этом не знала.
– Будьте добры последовать домой и ожидать там окончания тревоги.
– Как будто я не хотела бы, если бы только могла!
– всплеснула руками Дора. Её крохотная дамская сумочка на тонком чёрном ремешке из искусственной кожи взлетела и упала, ударив её по бедру.
Полицейский спросил: -Где вы проживаете?
– Грегори-авеню.
– Далековато-то вы забрались, миссис, -упрекнул полицейский.
Если бы он спросил, Дора могла бы рассказать, что она живёт в доходном доме вместе с ещё двенадцатью девушками. У каждой девушки своя комнатка, очень маленькая. А сам доходный дом принадлежит мисс Харсон, старой и противной даме имеющей копии ключей от всех комнат и неоднократно замеченной за подглядыванием за своими арендаторами или за тем, что без предупреждения может устроить проверку комнаты в отсутствии в ней жильца. На все претензии мисс Харсон сварливо отвечает, мол она обязана следить чтобы девушки не заводили в своих комнатах домашних животных или, упаси Господь, каких-нибудь мужчин. И вообще – если кому не нравится, то он может съехать. Но они не съезжают потому, что в других местах значительно
Если бы политсмен заявил, что всё это никак не объясняет тот факт, что Дора Олдриж, молодая и одинокая (спасибо мисс Харсон, а также руководству школы, не балующему молодых учителей зарплатами выше прожиточного минимума) учительница, также пытающаяся подрабатывать частными занятиями, забыла в портовых районах. Ведь не будет она рассказывать, будто приехала сюда, через весь город, к ученику?
Конечно нет. Никакого ученика, тем более в портовых районах, среди вечно пьяных докеров и охальных матросов у неё нет и быть здесь не может.
Дело в том, что живущие вместе девушки, в целях экономии, ввели правило по очереди готовить и закупать продукты сразу на всех, а не каждая на одну только себя. Таким образом их совместный быт облегчался, а скромной зарплаты вполне хватало чтобы нормально питаться. Если бы полисмен вдруг оказался литературоведом и, вдобавок, полиглотом и если бы он когда-то читал замечательный роман русского писателя Чернышевского с говорящим названием «Что делать», то он, без сомнения, сразу бы всё понял. Так как в этом романе как раз и была описана подобная, впрочем, весьма распространённая, ситуация. Однако вряд ли от среднего лондонского «боби» можно ожидать хотя бы поверхностного знакомства с классикой русской литературы, поэтому, допустим, что полисмен ничего не понял и Доре пришлось объяснить подробнее.
А что там объяснять? Рыба в порту стоит дешевле. Немного, но если брать сразу на двенадцать персон, то экономия получается весьма значительная. Поэтому она здесь и только тревога и пропавшие извозчики, как, впрочем, и разбежавшиеся при звуках тревоги торговцы рыбой, не позволяют ей вернутся обратно на родное и знакомое Грегори-авеню.
Однако полисмен ничего не спрашивал. Он просто схватил Дору за руку и потащил в сторону.
– Куда вы меня тащите?
– возмутилась Олдридж.
– Нельзя находиться на улицах, -объяснил полицейский.
– Всем следует быть в укрытии, когда оно начнётся. Вам явно некуда идти, и я сопровожу вас в полицейский участок.
– Что может начаться?
– спросила Дора.
Словно дожидаясь одного её вопроса, со стороны порта послышались громкие хлопки. Их было так много, что они сливались в серии и никак не кончались. С секундным запозданием заработали скорострельные пушки, а может быть пулемёты, Дора не очень хорошо разбиралась в военных стрелялках. До всей этой катавасии с вторжением чужих, Дора неоднократно участвовала в митингах протеста, требуя от правительства прекратить поддержку преступных режимов в африканских странах и отказаться от продолжения неоколониальной политики. Хорошее было время. Нельзя сказать, чтобы совсем не было проблем – были. Но, по крайней мере, по Лондону можно было ходить без опаски и, вместе с друзьями, протестовать против введения английских войск на Африканский континент, который был очень-очень далеко. И введённые туда войска были очень-очень далеко. По телевизору ругали русских, которые вроде как мешали устанавливать новый колониальный режим в Африке. Сама Дора относилась к России со смешанными чувствами. С одной стороны, конечно, хорошо, что они помогают бедным неграм бороться за их негритянскую свободу. С другой стороны, весь цивилизованный мир, центром которого являлась, разумеется, Великобритания, немного США и ещё немного Брюссель, до сих пор не простили русским калининградский граничный конфликт. Виртуальные зубы виртуальной Европы до сих пор реально болели после полученных в ходе калининградского конфликта оплюх. Но большее возмущение вызвало непонимание самого факта: как, почему они вообще осмелились сопротивляться?!