Мир «Искателя», 1998 № 03
Шрифт:
Странное дело, но теперь, когда он об этом упомянул, я обнаружил, что у меня болит голова.
— Болит, — ответил я. — Это больница?
— Ну, не то чтобы больница. По-моему, ее называют санаторием.
— Вы говорите — санаторием, так ведь? Санаторий — это же психушка.
Он улыбнулся и кивнул светловолосой головой.
— Вот именно: психушка.
Я закрыл глаза. Мне понадобилось несколько минут, чтобы вспомнить свист опускающегося мне на голову шланга, человека в алом спортивном свитере и дикий, душераздирающий крик Морин. Санаторий. Я почувствовал, как у меня мурашки побежали по спине. Санаторий!
Я резко сел. Что-то
Молодой человек с легким интересом наблюдал за мной.
— Они считают, что для нас же безопаснее сидеть вот так, на привязи, — заметил он. — Смешно, право, но я не сомневаюсь, что они желают нам добра.
— Да, — сказал я и лег. И снова по спине у меня побежали мурашки. — Кто заправляет этим заведением?
— Господи, доктор Сэлзер, разумеется. Разве вы с ним не встречались? Он само очарование. Он вам понравится. Он всем нравится.
Тут я вспомнил, как мужчина в алом свитере сказал, что упрячет меня туда, где меня никто и никогда не найдет. Сумасшедший дом, разумеется, весьма надежный тайник. Но по словам сиделки Гэрни, заведение Сэлзера предназначалось для лечения тучных людей.
— А я считал, что у Сэлзера заведение, где вроде как занимаются обычным лечением, — осторожно заметил я. — Но никак не психушка.
— Совершенно верно, но тут есть крыло, отведенное для душевнобольных, — объяснил блондин. Он прошелся двумя пальцами, как будто ногами, по краю тумбочки. — О нем обычно не говорят. — Пальцы прошагали обратно. — Для родственников гораздо приятнее говорить, что вы просто поправляете здоровье, нежели заперты в клетке с мягкими стенами.
— В такой мы и находимся? — спросил я.
— О да. Стены обиты. На вид-то вроде нет, но попробуйте стукнуть по ним. Прямо смешно. — Он наклонился с кровати и стукнул по стене. — По-моему, это резина. Между прочим, меня зовут Данкен Хоппер. Вы, возможно, слышали о моем отце, Дуайте Хоппере.
Насколько я помнил, Дуайт Хоппер был крупной фигурой в торговле красками.
— Меня зовут Мэллой, — представился я. — Виктор Мэллой.
Он склонил голову набок и пристально на меня посмотрел.
— Как?
— Мэллой.
— Вы уверены? — Он лукаво улыбнулся. — Мне сказали, что вас зовут Эдмунд Сибрайт.
— Нет. Мэллой, — возразил я и в который уже раз почувствовал, как по спине побежали мурашки.
— Понятно. — Он снова прошагал пальцами по краю тумбочки. Похоже, ему это нравилось. — Интересно, а вы не станете возражать, если я буду называть вас Сибрайтом? Блэнд называет вас Сибрайтом. Доктор Сэлзер называет вас Сибрайтом. Сибрайт, значит, и в ваших документах. Я знаю, потому как упросил Блэнда дать мне взглянуть на них. У вас маниакально-депрессивный синдром. Вы знали об этом?
Во рту у меня вдруг пересохло.
— Что-что?
— Маниакально-депрессивный синдром. Смею сказать, это чистейший вздор.
— Да, вздор. — Я обнаружил, что говорить и думать спокойно мне все труднее.
— Я так рад. Депрессивники бывают такие скучные. Я не думал, что вы такой, так и заявил Блэнду. Но Блэнд ужасно глуп, совершенно необразованный человек. Он никогда не слушает, что я ему говорю. Боюсь, он вам не понравится. Он говорит, что я параноик, но это чистейший вздор. Сегодня утром у нас из-за этого вышел ужасный спор, и он дал мне вот эту книгу. В ней говорится
Я сказал, что галлюцинаций у меня не бывает.
— Я так рад. — Он и впрямь, казалось, от души радуется. — Но ведь так странно, что вы считаете, будто ваша фамилия Мэллой, правда? Или, может, вы так не думаете?
Я сказал с расстановкой:
— Ничего странного, поскольку Мэллой действительно моя фамилия.
— Понятно. — Он потянулся за книгой и принялся листать страницы. — В таком случае, если вы не Эдмунд Сибрайт, почему же вы здесь?
— Это долгая история, — ответил я и вдруг подумал, что исключительно важно заставить этого блондина поверить мне. Если он мне не поверит, тогда кто же еще поверит? — Я частный детектив. Расследуя одно дело, обнаружил, что доктор Сэлзер повинен в смерти Юдоры Дрю. Все слишком запутано, чтобы сейчас вдаваться в подробности, но именно из-за этого меня и похитили. — Я увидел выражение вежливого недоверия на лице Хоппера.
— Доктор Сэлзер? — сказал он и одарил меня очаровательной улыбкой. — Убийство?! Это интересно. А вы вроде как детектив? Так?
— Послушайте, — сказал я, не находя себе места. — Вы думаете, я сумасшедший, правда?
— Разумеется, нет, мистер Сибрайт, — ласково ответил он. — Ничего подобного я не думаю. Я знаю, что вы не очень здоровы, но только не сумасшедший, это вполне определенно.
Я облизал пересохшие губы.
— Вы в этом уверены?
— Что за вопрос.
Но по хитрому выражению его глубоко посаженных глаз я понял, что он лжет.
Хоппер сообщил мне, что в девять часов придет Блэнд выключать свет.
— Минут через пять, — уточнил он, бросив взгляд на наручные часы. — Блэнд разрешает мне носить эти часы, потому что я даю ему по сотне сигарет в неделю. Отец присылает их мне, а курить мне, разумеется, не разрешают. Они, похоже, считают, что я могу поджечь постель. — Он засмеялся, показывая мелкие и ровные белые зубы. — Смешно, право, но я полагаю, плохого они мне не желают.
Я попытался под простыней вытащить руку из наручника. Стоит мне освободиться, сказал я себе, как я убегу из этого дома, и меня даже пулеметом не остановишь.
— Какое сегодня число?
Хоппер открыл ящик в тумбочке и сверился по дневнику.
— Двадцать девятое июля. А вы разве не ведете дневник? Я веду. Завтра годовщина. Я здесь уже три года.
Но я уже не слушал. Мне пришлось долго и мучительно размышлять, прежде чем я вспомнил, что Морин повезла меня в место своего затворничества 24 июля. Пять дней! Пола и Керман наверняка меня ищут. Придет ли им в голову заглянуть сюда? Даже если они и догадаются, что я здесь, как они до меня доберутся? Сэлзер под защитой Брэндона, и все, что скажет ему Керман, Брэндон пропустит мимо ушей. Если бы Шеррилл — а я не сомневался, что мужчина в алом спортивном костюме это Шеррилл, — не был абсолютно уверен, что тут меня никто не найдет, разве бы он не продырявил мне голову пулей и не бросил бы меня в море? И вообще — почему он этого не сделал? Возможно, он не решается идти на убийство. Но убили же Стивенса. Зато Сэлзер, если только Дуэн не превысил свои полномочия, запросто идет на мокрое дело. Вероятно, подумал я, лучше быть убитым, чем до конца своих дней заживо гнить в камере с мягкими стенами.