Мир “Искателя” (сборник)
Шрифт:
Вот что мы предположили о них с воздуха по следам.
Вдруг за грядой торосов следы пропали. Под нами было чистое снежное поле.
— Что за чертовщина? — пробурчал Титлов.
— Проглядели, — сказал я. — Люди, видимо, спрятались в торосах.
Титлов развернул машину.
Мы снова прошли над грядой торосов.
Следы скрывались в ледяном гроте.
— Они прячутся от нас! — проговорил Афинский.
Мы переглянулись. Такое совсем не вязалось
— Садимся? — предложил я Титлову.
— Действительно, что это за люди? — спросил, ни к кому не обращаясь, Патарушин.
— Два снежных человека, — отшутился бортмеханик Богданов.
Мы нашли подходящее поле для посадки километрах в трех от места, где видели следы. Сбросили дымовые шашки. Сели.
— Берите винтовки и пойдем, — сказал Титлов.
Взяли винтовки. Пошли.
— Не держитесь кучей, — приказал Титлов.
— Почему? — спросил Патарушин, когда мы, выражаясь языком военных, рассредоточились.
— Мишень больно крупная, — буркнул за Титлова Афинский.
Метрах в трехстах от торосов Титлов остановился.
— Мы у них на мушке. Вон они, за четвертым торосом справа.
Пригляделись. Действительно, торчит меж зубьями льда дуло. Залегли.
Они молчат. Мы тоже. Подождали, подождали, наконец Титлов крикнул:
— Кто вы?
Не ответили.
Афинский повторил тот же вопрос по-английски.
Молчание.
Мороз был крепкий, с ветерком нам в лицо.
— Отвечайте! — снова крикнул Титлов. — Отвечайте, черт возьми, кто вы?!
— Пошто лаешь? — донеслось из-за торосов.
— А пошто молчите?
— Кто вы такие? — спросили из-за торосов.
— Ну уж это наглость, — пробурчал Патарушнн, человек весьма чувствительный к вопросам субординации и вежливости.
— Летчики! — ответил Титлов.
— Выходи один. Поговорим. Только чур без ружья!
Мы переглянулись.
— Можно? — спросил я у Титлова. Тот кивнул.
Я поднялся. Когда прошел шагов десять, из-за торосов навстречу мне вышел невысокий русобородый мужчина. Я внимательно приглядывался к нему. Он двигался вразвалку, как ходят люди, привыкшие к тяжелому физическому труду, крепко ступая на ноги.
Сблизились.
Я увидел, что мужчина немолод. За пятьдесят ему перевалило давно. Глаза из-под лохматых бровей смотрели сурово и подозрительно. Шел он неторопливо, и мы встретились гораздо ближе к его лагерю, чем к моему.
“Непрост мужичонка-то”, — подумал
Сошлись.
Не подавая руки, бородач сел на обломок льда.
Сел и я.
— Пошто идете за нами? — угрюмо спросил он.
— Вы-то как очутились здесь?
— Дорога заказана?
— Нет.
— Вот мы и идем.
— Да идите, пожалуйста. Мы помочь думали.
Я достал кисет, стал набивать трубку.
Старик опустил глаза и старался не смотреть на табак.
Я раскурил трубку.
Старик крутнул головой.
— Хорош табак.
— Хорош.
— Духовитый.
— Душистый и крепкий.
Помолчали.
— Одолжите, может…
Я протянул ему кисет.
Бородач достал из-за пазухи трубку величиной с добрый кулак, покосился на меня. Я махнул рукой.
Он плотно набил трубку, подобрал табачинки, случайно упавшие на снег. Потом достал спички и, прикуривая, второпях сломал две. Крякнул с досадой. Затянулся глубоко, даже глаза закрыл от удовольствия. Выдохнул дым не сразу. Вытер слезы, набежавшие на глаза.
— Дядя Митяй! — послышалось из-за торосов.
— Две недели без табаку, — словно извиняясь за несдержанность своего спутника, сказал бородач.
— Куда идете-то?
— На Диксон.
— До него семьсот километров!
— Дойдем.
— А прошли сколько?
— Верст пятьсот. С гаком.
— Одни?
— Одни. — Крикнул: — Гришка, подь сюда!
Из-за торосов вышел второй бородач, со стороны моего лагеря поднялся приземистый Титлов и направился к нам.
Дядя Митяй посмотрел в его сторону, усмехнулся:
— Много вас?
— Пятеро.
— Пусть идут. Не лиходеи мы. Столяры.
Около нас собрались все. Григорий закурил.
— С Таймыра с Гришкой и топаем, — разговорился подобревший от табака дядя Митяй. — Нешто можно так с рабочим человеком обращаться? Столяры мы, столярами и подрядились. А нас, поди ж, плотниками поставили. Плотник — он плотник и есть, а столяр — он столяр. Свое ремесло у каждого. Нешто мы плотниками подряжались?
— Ясно, столярами! — горячо вступился Григорий. — Плотниками мы бы ни в жизнь не пошли.
— Вот то-то и оно-то. Не пошли.
И дядя Митяй долго и старательно объяснял нам, что они с Гришкой столяры, а не плотники, и рядились столярами, а их глупый и непонимающий начальник заставлял работать плотниками. Они, конечно, могли и плотничать, но какой уважающий себя столяр согласится быть плотником, коль и подрядился-то он столяром, а совсем не плотником, хоть и может плотничать.