Мир “Искателя” (сборник)
Шрифт:
На месте вынужденной посадки было мертво. Только дымки — и всего-то три, — говорили, что тут теплится жизнь.
Как-то вечером Фарих вел очередной разговор с базой на Рудольфе.
К микрофону подошел руководитель поисков самолета Леваневского, начальник полярной авиации Марк Иванович Шевелев:
— Как дела, Фабиан Брунович?
— Да как и вчера, когда разговаривали, как неделю назад…
— Продукты кончаются?
— Кончаются, Марк Иванович.
— Не горюйте!
—
— Бы где-то совсем рядом. Все время отличная слышимость, как на полигоне.
— Мы рядом, Марк Иванович, на острове Джексона.
— Подожди, подожди, Фарих… Есть идея!
— Слушаю, Марк Иванович.
— Завтра, если будет ясная погода, мы зажжем на куполе Рудольфа прожектор. Он в миллион свечей. Его и за восемьдесят километров можно увидеть. Следите за его вспышками. Засеките азимут луча. И мы прилетим.
— Гора с плеч, Марк Иванович! Коли увидим…
— Увидите, увидите, Фабиаи Брунович!
— Меня эти приборы да споры штурманов скоро с ума сведут.
— Следите за вспышками. О времени договоримся завтра.
Безоблачная ночь выдалась только через неделю. По радио было назначено время, когда вспыхнет прожектор.
Все столпились на леднике и уставились на север, где должен был находиться остров Рудольфа.
Назначенное время настало. Но вокруг стояла тьма полярной ночи. Ни проблеска.
Фарих обернулся к Кекушеву:
— Беги к радисту, скажи — ничего не видно. Или они запаздывают?
Ослепительный фиолетовый луч ударил в глаза Фариха. Он инстинктивно закрыл лицо руками. Словно от ожога подскочили остальные и обернулись.
Прищуриваясь, прикрывая ладонями лица, люди прыгали от радости.
— Видим! Видим! — орал в микрофон радист.
Часа через два у лагеря появились на тракторе инженер Владимир Гутовский и врач экспедиции.
Радость вызволения заставила всех на некоторое время забыть о просчетах штурманов и астронома, о том, как провела их суровая Арктика, как коварно поступила с навигаторами альфа Кассиопеи.
На разгадку понадобилось очень много времени. А пока выяснилось, что песцы, которые бродили у лагерной помойки, — это собаки с базы на Рудольфе, “болид” оказался бортовым огнем парохода “Русанов”, который привез продукты на зимовку.
А тайна коварства Кассиопеи? Это действительно оказался нелегкий орешек.
Начнем с того, что видимое нами положение звезд — отнюдь не истинное. Оно искажено под влиянием рефракции — преломления светового луча при его вхождении в среду с иной плотностью. То же происходит, когда мы смотрим на ложку в стакане с водой. Она будто сломана. Это тоже явление рефракции.
Чем плотнее среда, в которую входит луч света, тем это явление значительнее.
Под влиянием
Так оно и получилось. Ошибка, которую допустили астроном и другие штурманы, пользовавшиеся “Астрономическим ежегодником”, составляет примерно пятнадцать дуговых минут. В географическом градусе примерно сто пятнадцать километров. Минута, следовательно, равна около 1,9 километра, а пятнадцать — тридцать километров, — величина ошибки. Луч прожектора подтвердил правильность расчетов Федорова.
Коварство полярных звезд разгадано. Но в Арктике коварны не только звезды. Я, признаться, не помню такого полета в высокие широты, когда бы белое безмолвие не задавало мне очередного вопроса.
Литературная запись Н. Коротеева
Николай Николаев
И НИКАКОЙ ДЕНЬ НЕДЕЛИ…
Он вошел в диспетчерскую, огромный, в собачьих унтах, собачьей шубе мехом внутрь и с маленьким чемоданчиком в руке.
— Ну как?
Доктор задал вопрос, ни к кому не обращаясь, хотя в жарко натопленной комнате было трое: диспетчер, кассирша и великорослый мужчина в форменном кителе с ярко начищенными пуговицами — начальник аэропорта.
— Все так же… — меланхолично ответил великорослый мужчина.
— Я получил четвертую радиограмму. Четвертую!
— Доктор… Уверяю- вас, авиационная катастрофа — самый паршивый вид самоубийства.
— Риск — благородное дело.
— Синоптики снова дают минус пятьдесят пять. И в Верном туман.
— Я должен там быть сегодня.
— Вы попробуйте поколоть дрова.
— Я врач, а не дровосек.
Начальник аэропорта подошел к барьеру, который отделял служебное помещение от закутка для посетителей. Теперь начальник и врач стояли друг против друга. Они были одного роста и возраста. Правда, врач выглядел толще в собачьей шубе мехом внутрь, покрытой сверху брезентом.
— Вы, доктор, возьмите топор и ударьте по дровине. Расколется топор. Понимаете? Вы любите физические опыты?
— Я не занимаюсь физическими опытами. Я лечу людей.
— Этот опыт был бы полезен, — начальник аэропорта произнес это голосом профессионально терпеливым, профессионально вежливым, и одновременно слышались в его тоне нотки раздраженного администратора.
— Я получил четвертую радиограмму, — настойчиво и ровно проговорил врач.
— Доктор, поймите, я не могу отвечать за сталь винта у вертолета. Хотя комиссия по расследованию катастрофы, наверное, займется и этим. Если найдет остатки винта.