Мир истории: Россия в XVII столетии
Шрифт:
Отдельные роды и племена враждовали между собой — грабили кочевья, брали пленных. Религиозный культ носил родовой характер: глава рода, старейший по возрасту выступает в роли жреца. Появились и специалисты по общению с духами — шаманы.
Ненцы выплачивали России ясак песцами и соболями, впрочем небольшой, «без окладу» и без списков. Энцы вносили гораздо больше: от одного до четырех песцов в год с человека. Таймырские нганасаны давали
Южнее ненцев жили ханты и манси. У первых основным занятием было рыболовство, затем — охота на зверей и птиц; в районе Обской губы они имели оленьи стада. Манси занимались охотой, бортничеством; на Туре и Тавде — примитивным земледелием («наездом»), скотоводством. У обоих народов до прихода русских появились первые признаки разложения родового строя. Они сохранили тотемистические представления: в их культе зверей и птиц, предполагаемых родоначальников, особо почетное место занимал медведь.
Они делились на племена (волости), или, по определению русских, княжества; у хантов — Обдорское на нижней Оби, Кодское, Казымское и др., у манси — Кондинское и Пелымское. Влияние племенных князцов, военной знати — «служилых остяков», «мурз и сотников» — постепенно усиливалось. Русские власти привлекали их к управлению, сбору ясака.
Некоторые из них, чтобы упрочить свои позиции, принимали христианскую веру, например, потомки кодского князя Алача, владения которого располагались по реке Оби выше Березова. Правда, их притеснения вызвали в 1636 году возмущение местных хантов, их жалобы в Москву. Через семь лет князя Дмитрия Алачева с семьей вызвали ко двору, сделали московским дворянином, наделили жалованьем, поместным и денежным, и он не вернулся в родные места, умер вдали от них. С тех пор кодские ханты стали платить ясак не князьям, а в казну государеву.
Восточнее хантов и манси лежали земли селькупов; это — Нарымский, Кетский уезды и часть Сургутского, Томского уездов. Селькупы по языку — самодийцы, русские называли их остяками (из-за сходства их материальной культуры с хантской) и Пегой Ордой. Жили они по среднему течению Оби и ее притокам, ловили рыбу, охотились на пушных зверей, лосей, диких оленей, боровую и водоплавающую дичь. Платили самый высокий в Сибири ясак: по 10–12 соболей в год. Из-за промысловых угодий враждовали с энцами и прочими соседями. В их волостях, называвшихся по прозваниям князцов, рек, жило по 10–60 взрослых мужчин-охотников. Всего на 1629 год среди них числилось 606 ясачных людей.
Дальше на восток в Енисейском и Мангазейском уездах жили кеты (енисейские остяки); в Красноярском уезде, южнее кетов, располагались котты, арины и другие народы, родственные им по языку, отличному от языков уральской и алтайской семей. Их основными занятиями были охота и рыболовство, некоторые добывали железо из руды, а изделия из него использовали сами и продавали соседям. На 1629 год числилось 333 ясачных кета. Кеты объединялись в роды, были шаманистами.
Южнее манси, селькупов и кетов, в Тобольском, Туринском, Тюменском и Тарском уездах, располагались тюркоязычные сибирские татары. «Зверовые добычи и рыбные ловли» давали им пропитание, одежду. Собирали хмель. В Барабинской степи было развито скотоводство. Еще до прихода русских татары пахали землю, впрочем, в небольшом размере (обычно от 0,5 до 2 десятин на человека), наездом.
Под влиянием русских земледелие у татар понемногу расширялось. Существовала домашняя промышленность:
На базе патриархально-феодальных отношений расширяет свои земельные владения местная татарски знать — потомки мурз и беков хана Кучума, с ко рым воевал еще Ермак. Они, как и богатые русские, эксплуатируют бедных татар, попадавших к ним в кабалу. Об этом говорит, в частности, челобитная тюменских татар (1689 год): «А иным за скудностью для ясачного промысла вдаль ехать не на чем, потому что нужны (от „нужды“. — В. Б.) и бедны, жен и детей, и ружья, и платья, и дворов, и всяких угодий нет; работают у русских людей и у татар для корму. Да иные скитаются у города Тюмени в подгородных юртах у служилых татар и у захребетных татар, и в острожках, и в слободах, и в деревнях у русских людей. И от того многого разоренья стали нужны и бедны».
Захребетные татары, которых упоминает челобитная, сами зависели от знатных, богатых соплеменников: сторожили их дома, когда те находились на «государеве службе», пахали, вероятно, их землю. Но были согласно той же челобитной еще более бедные, чем захребетники, татары. На самом низу социальной лестницы располагались рабы, трудившиеся на знатных и богатых служилых татар.
Эта знать — «юртовские служилые татары» — насчитывала до 250 человек в Тобольске, от 75 до 100 — в Тюмени, от 40 до 60 — в Таре. Свое название они сохраняли по наследству. Служили царю в военных походах, «проезжих станицах и отъезжих караулах» и т. д. Юртовские татары каждого города составляли отряд во главе с «татарским головой», которого назначало правительство. Ямскую гоньбу, которую их обязали нести, они перекладывали на своих захребетников и родственников из тех, кто помоложе. Служили в роли толмачей-переводчиков. Власти постепенно переводили их в служилые люди по прибору. Лишь некоторые сохранили свое положение крупных землевладельцев или торговцев.
Тюркоязычными были и племена по верхней Оби и ее притокам, горного Алтая — шорцы, кумандинцы, кубалары, челканцы, еуштинцы (юшта). Оседлые люди, они занимались охотой, сбором орехов, съедобных кореньев (сарана, кандык, черемша). Выплавляли железо из руды, изготовляли из него оружие и прочие изделия. Русские люди отмечали их умение: «И в тех горах емлют кузнецкие (в районе Кузнецкого острога на нижней Томи, правом притоке нижней Оби. — В. Б.) есачные люди каменье, да то каменье разжигают на дровах и розбивают молотами намелко. А, розбив, сеют решетом. А, просеев, сыплют понемногу в горн. И в том (в горне. — В. Б.) сливаетца железо, и в том железе делают пансыри, бехтерцы, шеломы, копьи, рогатины и сабли, и всякое железное, опричь пищалей. И все те кузнецкие люди горазды делать всякое кузнецкое дело».
Эти «кузнецкие татары», как русские именовали шорцев, обменивали железные изделия у соседей на другие товары, платили ими же и мехами дань (алман) джунгарским правителям из Монголии.
Телесы, телеуты (тенгуты) и прочие жители южного Алтая были кочевниками-скотоводами, кое-где пахали землю (по рекам Чуе, Чулымшану). Восточнее, в верховьях Енисея, обитали тюркоязычные качинцы, кашинцы (предки кызыльцев, одной из составных частей хакасской народности), кетоязычные котты, асаны, арины, байкотовцы и др.; наконец, самодийцы-камасинцы, карагасы, кангаты, эудинцы и кайсоты. Их занятия — скотоводство, оленеводство, охота, рыбная ловля, мотыжное земледелие, сбор дикорастущих кореньев — давали средства существования и возможность вносить ясак тюркоязычным киргизам и тубинцам, монголоязычным бурятам и собственно монголам, которые эксплуатировали их как кыштымов (зависимых, ясачных людей, данников).