Мир истории: Русские земли в XIII-XV веках
Шрифт:
В результате военно-политической активности хана Батыя, а потом и хана Берке оказались подвластными Орде почти все русские земли — Северо-Восточная Русь, Киевщина, а также возглавлявшаяся князем Даниилом Романовичем (1239–1264) Галицко-Волынская Русь. В таком же положении должно было оказаться и Великое княжество Литовское, сохранившее пока свою относительную самостоятельность, несмотря на вторжение татарского войска Куремсы и других ордынских предводителей.
Однако в дальнейшем на протяжении 60-90-х годов, когда сформировались в Восточной Европе два соперничавших друг с другом ордынских улуса — Волжский и Дунайский, взаимоотношения между указанными государственными образованиями стали заметно меняться.
Так, в правление Войшелка (1264–1267) и Шварны Даниловича (1267–1270) наметился определенный перевес юго-западных русских
Обстоятельства сложения такого равновесия были особенно ощутимы в ходе кампании галицко-волынских князей и татарских войск Ногая против литовского князя Тройдена, в силу которого западно-русские князья признали вхождение в состав Литовского княжества таких русских центров, как Гродно, Новгородок, Дорогичин, а литовский князь Тройден отказался от наступательной политики в направлении Галича, Чернигова, Киева, взяв при этом на себя обязательство вести борьбу главным образом против Ордена.
Радикальные перемены в расстановке сил между собственно Литвой и юго-западными русскими землями наступили в первой половине XIV века, когда Волжская Орда, ликвидировав улус Ногая, стала снова осуществлять широкомасштабную политику в Восточной Европе, а вместе с тем была готова искать в Литовском княжестве и западно-русских землях надежный противовес Великому Владимирскому княжению, с одной стороны, Польше и Ордену — с другой.
В своем стремлении противопоставить Северо-Восточной Руси равноценный политический потенциал ордынский хан Тохта в последние годы своего правления и особенно хан Узбек (1313–1343), видимо, содействовали сближению Литовского княжества с отдельными западно-русскими землями. У нас есть поэтому основания утверждать, что политическая жизнь Великого княжества Литовского в XIV веке совершенно правомерно оказалась связанной с историческим развитием русских земель, прежде всего западно-русских.
Правда, характер этих связей не был однозначным. Здесь были устойчивые мирные контакты, основанные на совпадении социально-экономических и политических интересов, на заключении браков и союзов с отдельными княжескими домами Русской земли, на практике приобщения литовских династов к «русской вере» — православию. Здесь были и вооруженные столкновения, вполне естественные для эпохи феодальных войн, княжеских междоусобиц и постепенного преодоления феодальной раздробленности в стране.
Но, фиксируя различный характер отношений между Литвой и западно-русскими землями, мы должны признать, что их синтезу способствовали два важных обстоятельства: во-первых, совпадение во времени генезиса раннефеодальной литовской государственности с процессами преодоления феодальной раздробленности на западно-русских землях, появление в тот период у литовских и западно-русских феодалов общих интересов как социального, государственно-правового плана, так и международного характера; во-вторых, все более заметное воздействие на ход политической жизни Литовско-Русского государства ордынской дипломатии, видевшей в нем надежный противовес как восточным, так и западным его соседям. Видимо, Орда поддерживала тогда территориальную программу литовских князей в отношении юго-западных русских земель, потому что тем самым она создавала нужный ей баланс политических сил в Восточной Европе, с одной стороны, предупреждала чрезмерное усиление Великого Владимирского княжения — с другой, нейтрализовала успехи Ордена и Польши на собственно литовских и западно-русских землях.
Можно говорить поэтому об определенной зависимости развития литовско-ордынских отношений от того или иного положения Великого княжества Литовского на международной арене. Чем сильнее был натиск на литовские земли Ордена, чем сложнее оказывались отношения Литвы с Польшей и Мазовией, чем значительнее становился перевес Владимирского княжения, тем щедрее было ордынское содействие территориальному росту Литовско-Русского государства.
Но, отмечая такое поведение Орды в отношении государства Гедимина (1316–1341), а потом и Ольгерда (1345–1377), мы должны признать: ордынская дипломатия действовала тогда весьма осмотрительно и осторожно, заботясь прежде
Следует иметь в виду, что проведение такой гибкой ордынской политики было возможно, с одной стороны, при сохранении автономии отдельных земель-княжеств в составе Великого княжества Литовского, а с другой — при утверждении особого статуса отношений между Ордой и литовской династией, который предусматривал установление своего рода кондоминиума Орды и Литвы над всеми этими землями-княжествами.
В сущности, мы убеждаемся в этом, когда рассматриваем основные этапы политического развития Великого княжества Литовского в период правления Гедимина, а потом и Ольгерда. Так, видимо, при скрытой поддержке ордынской дипломатии уже в первые десятилетия XIV века в сфере литовского влияния оказались не только Гродно, Новгородок, Полоцк, Витебск, Минск, но также Псков, Смоленск, Брянск, в какой-то мере и Тверское княжество.
Не без участия хана Узбека, а вместе с тем и Гедимина была решена судьба Галицко-Волынской земли в 20-е годы XIV века. После загадочной смерти в 1323 году двух последних галицко-волынских князей из дома Романовичей — Льва и Андрея Юрьевичей — правителем этих территорий оказался князь Юрий II Болеслав (1324–1340) (сын Тройдена Мазовецкого и дочери галицко-волынского князя Юрия Львовича — Марии), который, несмотря на свою связь с католическими силами, все же вынужден был стать вассалом ордынского хана, а в дальнейшем и вассалом литовского князя Гедимина (в 1331 году Юрий Болеслав должен был жениться на его дочери).
В рамках существования в тот период ордыно-литовского кондоминиума следует рассматривать и судьбу Любарта Гедиминовича, который также закрепился тогда в Среднем Поднепровье, женившись на дочери волынского князя Андрея Юрьевича, а также деятельность киевского князя Федора в 30-е годы XIV века, когда он, являясь родственником Гедимина, выступал в роли ордынского баскака.
Весьма показательным для выявления тогдашней расстановки политических сил в Восточной Европе является и тот факт, что дипломатии Рима, Польши, Венгрии и Ордена рассматривали Орду и «литовских схизматиков» в качестве своих общих противников, находившихся друг с другом в союзных отношениях: именно против них готовились общие «крестовые походы».
Показателен и другой факт: когда феодальные силы Польши и Венгрии усилили свой нажим на Галицко-Волынскую Русь в конце 30-х годов, хан Узбек в 1340 году организовал большой поход ордынских войск против польского короля Казимира, преградив тем самым ему путь наступления на те западно-русские земли, которые находились под общим ордыно-литовским контролем. Таким был, видимо, один из международных аспектов формирования Литовско-Русского государства, или — как его называли официальные документы той эпохи — Великого княжества Литовского и Русского (иначе «Великого княжества Литовского, Русского и Жемайтийского»).
Вполне правомерным было и то обстоятельство, что это государственное образование очень рано стало, подобно Великому Владимирскому княжению, претендовать на все древнерусское наследство. Сам факт вхождения в состав этого государства обширных западно-русских земель, так же как и характер его восточноевропейской политики, вскоре закономерно поставили вопрос о появлении литовско-русских князей-наместников на берегах Волхова. И здесь действовали не только отмеченные внутриполитические причины, но также причины международные.