Мир истории: Русские земли в XIII-XV веках
Шрифт:
Симеон, вернувшись из Орды, счел нужным посчитаться с новгородцами. Он послал в Торжок собрать дань. Сборщики не очень-то стеснялись с жителями Торжка. Из Торжка запросили подмоги и защиты в Новгороде. Новгородцы выслали против сборщиков дани войско, схватили москвичей, их жен, заковали в кандалы, а Симеону послали сказать: «Ты еще не сел у нас на княжении, а уже бояре твои насильничают».
Какой-то части новгородского боярства были в досаду и сбор дани, и хозяйничанье Москвы. Однако в Торжке, как и в Новгороде, были сильны и промосковские элементы — главным образом черные люди. Промосковски настроенные жители Торжка повернули вспять новгородское войско, опасаясь больших раздоров и княжьего гнева. Однако противники Москвы опять послали в Новгород гонцов, чтобы поднимали новгородцев на защиту Торжка от Симеона. Но новгородские черные люди не пошли за
Симеон в ответ созвал на съезд всех подручных князей и объявил поход на Новгород. Этот поход несколько отличался от похода его отца. Симеон выступил против новгородской боярской олигархии. Уже при Иване Калите определилось, что часть новгородского боярства в ответ на усиление в Новгороде московского влияния начинает тянуть к Литве, в поисках противовеса усилению Москвы. Важно заметить, что с московским войском отправился митрополит всея Руси Феогност.
По тем временам Новгород располагал значительными военными силами. Он не раз выступал заступником Пскова против немецких рыцарей. Оружие и броня новгородских оружейников славились не только на Руси, но и в Европе и в Орде. Видимо, значительна была сила Москвы, коли новгородцы вышли навстречу Симеону во главе с владыкой Василием просить мира, бить челом за торжковские неурядицы, за набеги ушкуйников на Белоозерскую волость. Симеон обнаружил незаурядную расчетливость. Что-то изменилось в княжеских повадках. Оружие уступало политическим действиям. Симеон предпочел мир с новгородцами, взял по всей волости «черный бор», а с Торжка особо тысячу рублей. В 1341 roqy в Новгороде появился наместник московского князя.
Есть одно любопытное сообщение у Татищева, связанное с этими переговорами. Будто бы Симеон потребовал, чтобы новгородские послы, знатные мужи новгородские «аще хощуть милости и мира от меня, да приидуть пред мя посадники и тысяцкий боси, просят при всих князех на коленях».
Можно на этот факт взглянуть как на обычное самодурство властителя, но мы не имеем каких-либо известий о том, что Симеон где-то еще проявил себя самодуром. Напротив, все, что мы о нем знаем, свидетельствует о его осторожности, дипломатическом такте, умении держать княжение грозно и твердо. Когда нет уверенности в свидетельстве источника, мы обязаны взвесить, совмещается ли то или иное сообщение с общей обстановкой, в которой произошло означенное событие, с характерами действующих лиц.
Новгород был не только спорным городом между Москвой и Литовско-Русским княжеством. Новгород был носителем децентрализованного начала, новгородское боярство не желало попадать в зависимость ни от Москвы, ни от Литвы, ни от какой-либо другой княжеской власти. Князей в Новгороде привыкли часто приглашать и так же провожать. Симеон попытался сломать эти порядки, установив свою власть в Новгороде на длительный период. Как мы знаем, он не покончил с новгородской вольностью, но его требование к новгородским послам могло быть пробой сил Москвы, как бы знамением грядущих перемен на Руси.
Показать силу княжеской власти новгородцам, наложить на них княжескую руку еще не значило довершить подчинение Новгорода. Этот процесс занял длительное время, сменилось несколько московских князей и государей, прежде чем Новгород сделался их вотчиной.
Установление московского контроля над Новгородом во время Симеона наталкивалось на серьезные препятствия не только в Новгороде. Князь Симеон должен был считаться с ордынской политикой. Он понимал, что полное подчинение Новгорода,
Ольгерд обеспокоился усилением Симеоновых позиций в Новгороде и поспешил остеречь хана и настроить его против Москвы. Он послал к хану Джанибеку своего брата Кориада пррсить ордынских сабель против Симеона.
Симеон получил весточку о хлопотах Ольгерда и сам отправил посольство в Орду. Осторожность с новгородцами помогла Симеону. Он писал хану: «Ольгерд опустошил твои улусы (юго-западные русские волости) и вывел их в плен; теперь то же хочет сделать и с нами, твоим верным улусом, после чего, разбогатевши, вооружится и на тебя самого».
Хана Джанибека в это время занимали планы завоеваний на юге. Ордынские политики считали, что Симеон — верный улусник, что на Руси равновесие не нарушено. В Орде приглядывались и к характеру князей. Симеон ничем не обнаруживал воинственности, Ольгерд тревожил Орду военными успехами, ему не хотели дать перевеса над Москвой.
Русские летописцы, несмотря на то, что Ольгерд был враждебен Москве и русским землям, отзывались о нем весьма лестно. Его считали умным, смелым воителем, человеком образованным. Ольгерд умел стремительно водить свои войска, никто не мог предугадать направление его походов. Перед противником он появлялся внезапно и выигрывал сражение, если видел за собой перевес, или ловко уходил от битвы, если не имел уверенности в безусловной победе.
Хан поддержал не Ольгерда, а Симеона и выдал ему Кориада. На некоторое время Ольгерд присмирел, завязались дипломатические отношения между ним и Симеоном. Ольгерд просил отдать ему брата Кориада. Симеон и здесь показал себя человеком мудрым: отпустил Кориада. На какое-то время соперничество Гедиминовичей и Мономашичей было приглушено, но, конечно же, не погашено. Решение спора о том, кому собирать русские земли под единой державной властью, было только отсрочено.
Не видя возможности заручиться поддержкой в Орде против Москвы, Ольгерд решил пустить в ход династические связи. Он высватал себе в жены тверскую княжну, сестру микулинского князя Михаила. В то время вражда между Москвой и Тверью была притушена. Симеон не разглядел опасности родства Ольгерда с сыном и внуком тверских князей, которые были повержены Юрием и Иваном Даниловичами. Сей семейный узел тверского княжеского дома и Ольгерда пришлось разрубать племяннику Симеона, Дмитрию Ивановичу Донскому.
Тверь затихла, Рязань не поднимала головы против Симеона, с Ольгердом мир. Орда увязла в войне с хулагидами. На Русской земле наступала тишина. Казалось бы, судьба вручала Симеону в руки меч освобождения. Быть может, столкновение с Ордой случилось бы намного ранее Куликовской битвы, но из Европы накатилась эпидемия чумы.
Чума пришла нежданно-негаданно, занесли ее в Псков немцы. К тому времени в Европе она уже унесла, как ныне подсчитано, более 24 миллионов жизней. Из Пскова эпидемия перекинулась в Новгород. Вымирали целые улицы. Вымер Смоленск, осталось всего лишь четыре человека, в Белоозерске умерли все. Чума достигла Москвы. Сначала она поразила митрополита всея Руси Феогноста, следом умер великий князь Симеон, его сыновья и брат Андрей.
Русь и Великое Литовско-Русское княжество обезлюдели и надолго обессилели. Все, чего добились Даниловичи, Иван Калита, князь Симеон, а также литовские князья Гедимин и Ольгерд, оказалось перед угрозой распада.
В этот трудный для Руси час на митрополичий престол пришел владимирский владыка Алексей.
Московское княжество по наследству от Симеона перешло к его брату Ивану.
Симеон, умирая, успел оставить завещание: «По отца нашего благословленью, что приказал нам жить за-один; лихих людей не слушайте, которые станут вас ссорить; слушайте отца нашего владыку Алексея, да старых бояр, которые отцу нашему и нам добра хотели. Пишу вам это слово для того, чтоб не перестала память родителей наших и наша, чтоб свеча не угасла».