Мир истории. Начальные века русской истории
Шрифт:
В «Слове о полку Игореве» речь идет о брате этого Всеслава, князе Изяславе Васильковиче, боровшемся с литовскими феодалами.
Един же Изяслав, сын Васильков, Позвони своими острыми мечи о шеломы Литовьскыя, Притрепа славу деду своему Всеславу, А сам под черлеными щиты на кроваве траве Притрепан литовскыми мечи…Нападения литовских дружин стали возможны в результате ослабления Полоцкой
Автор «Слова» обращается с укором ко всем князьям, как Ярославичам, так и Всеславичам:
Ярославле и вси внуци Всеславли! Уже понизите стязи свои, Вонзите свои мечи вережени; Уже бо выскочисте из дедней славе. Вы бо своими крамолами Начясте наводити поганыя на землю Рускую, На жизнь Всеславлю; Которую бо беше насилие от земли Половецкыи!Певец уподобляет опасность литовских набегов (естественно, усилившихся в связи с ростом феодализации) половецкой опасности и считает, что русские должны «склонить знамена и вложить в ножны свои выщербленные мечи», то есть покориться существующему порядку, так как причина их поражений — их собственные раздоры, союзы с «погаными».
Печальное повествование о полоцких усобицах, в результате которых воины полегли в поле и «птицы крыльями прикрыли их тела, а звери подлизали кровь», автор заканчивает историческими воспоминаниями, восторженно воспевая вещего Всеслава.
История Полоцкой земли в конце XII и начале XIII века известна нам плохо. К величайшему сожалению, погибла Полоцкая летопись, принадлежавшая в начале XVIII века архитектору П. М. Еропкину. В. Н. Татищев выписал из нее интереснейшее подробное повествование о событиях 1217 года в Полоцке.
Жена князя Бориса Давыдовича Святохна вела сложную интригу против пасынков Василька и Вячка: то хотела их отравить, то посылала подложные письма, то добивалась их изгнания и наконец при помощи своей свиты стала уничтожать полоцких бояр, враждебных ей. Были убиты тысяцкий, посадник и ключник. Зазвонил вечевой колокол, и полочане, ожесточенные тем, что сторонники княгини «города разоряют и народ грабят», выступили против интриганки Святохны Казимировны; она была посажена под стражу.
В. Н. Татищев держал эту летопись в руках очень недолго. Он отметил, что в ней «много о полоцких, витебских и других… князех писано; токмо я не имел времени всего выписать и потом… видеть не достал».
Князь Вячко впоследствии пал в битве с немецкими рыцарями, защищая русские и эстонские земли.
Полоцко-Витебско-Минская земля, ставшая позднее, в XIV веке, основой белорусской народности, обладала своеобразной культурой, интересной историей, но далеко зашедший процесс феодального дробления не позволил ей сохранить свою целостность и политическую самостоятельность: в XIII веке Полоцкое, Витебское, Друцкое и Минское княжества были поглощены новым феодальным формированием — Литовским великим княжеством, в котором, однако, действовали русские законы и господствовал русский язык.
Смоленское княжество
Обращаясь по очереди ко всем русским князьям, автор «Слова о полку Игореве» очень сдержанно и несколько загадочно выражает свой призыв к смоленским князьям, двум братьям Ростиславичам:
Ты, буй Рюриче и Давыде! НеРюрик в это время был, как мы знаем, соправителем и потенциальным соперником киевского князя. Певец умолчал и о том и о другом, он просто отнес Рюрика в один раздел со смоленским князем, вероломным, эгоистичным Давыдом. Не входя во все тонкости меж-княжеской вражды, то прорывавшейся безудержной яростью, как было в 1180 году, то затаенной, как в 1185 году, автор «Слова» напоминает смоленским князьям, что и они оба когда-то тяжело пострадали от половецких стальных сабель.
В 1177 году летом, «на русальной неделе», то есть в июне, половцы ворвались на Русь; Рюрик и Давыд были посланы против них, но «Давыд же бяше не притяги и бывше распре межи братьею», — вот когда начали их копья «розно петь». Половцы нанесли всем русским войскам страшное поражение. Святослав Всеволодич требовал суда над Давыдом, лишения его княжества. Об этих далеких и не очень приятных событиях и напомнил автор «Слова» князю Давыду, а заодно и Рюрику, как бы делая его ответственным за брата.
Десятилетняя вражда Святослава и Давыда сделала строки «Слова», посвященные смоленскому князю, слишком скупыми и вежливо-неприязненными. Из них очень трудно выяснить, что представлял собою в то время Смоленск.
Смоленское княжество — древняя земля Кривичей — занимало срединное положение, было окружено со всех сторон русскими областями. Через Смоленск проходили важные магистральные дороги в Западную Европу и Византию: путь вверх по Днепру завершался у Смоленска; далее через систему волоков он мог вывести и в Западную Двину (к Полоцку и в Балтику), и в Ловать, и затем в Новгород.
Торговое значение Смоленска отражено в договоре Смоленска с Ригой и Готландом 1229 года.
Смоленское княжество, выделявшееся время от времени в удел еще в XI веке, обособилось от Руси при Ростиславе Мстиславиче (1127–1159), внуке Мономаха и отце упоминавшихся выше Рюрика и Давыда.
Смоленск имел очень удобную связь с Киевом — вниз по Днепру можно было пустить флотилию любых размеров, и всего лишь через восемь дней она была уже под стенами столицы. Единственным препятствием на этом пути был Любеч, принадлежавший черниговским князьям, но и оно было устранено. В 1147 году Ростислав, воспользовавшись отсутствием черниговских войск, сжег Любеч и, как он сам писал брату, «Ольговичам много зла сотворил». После этого в Любече жили только «псари да половцы», а смоленские ладьи беспрепятственно могли плыть в Киев.
Быть может, эта важная стратегическая близость к Киеву (в сочетании с полной безопасностью самого Смоленского княжества от половцев) и была причиной того, что почти все смоленские князья побывали на киевском престоле: Ростислав Мстиславич и его сыновья Роман и Рюрик, внук Мстислав Романович и сын Мстислава — Роман.
От времени Ростислава до нас дошел интереснейший документ, подробно вводящий нас в княжеское феодальное хозяйство. Это грамота Ростислава Мстиславича епископу Мануилу, данная по случаю учреждения в Смоленске епархии около 1137 года. Здесь перечислены статьи княжеского дохода с разных городов Смоленского княжества, десятая часть которого (десятина) передавалась церкви. В 36 пунктах собралось различных поборов на 4 тысячи гривен; здесь были и виры, и продажи, и полюдье, торговые пошлины, мыт (таможенные сборы), гостевые и др. Епископ получал, кроме того, земельные владения с феодально зависимым населением (изгои, бортники и др.) и доходы с церковных судов по особым видам преступлений.