Мир, который построил Джонс
Шрифт:
– Нет, конечно. Но это дело меня беспокоит.
Нина наморщила нос:
– Беспокойся сам. И не жди, что я буду беспокоиться вместе с тобой. У меня и так есть от чего болеть голове... ты понимаешь хоть, что к следующей неделе мы не закончим?
– Наймем пару человек, они все сделают.
– Ну уж нет! – живо ответила Нина. Она скрылась в ванной, пустила горячую воду, вернулась и, сбросив туфли, стала раздеваться.– Ни один алкаш не переступит порога этой квартиры – для меня это не работа, это...– Стаскивая свитер через голову, она нашла нужные слова: – Это
– Гм,– проговорил Кассик суховато,– пока я не устроился на службу, я сам был одним из таких алкашей. Но как скажешь. Я люблю красить, все равно что.
– Тебе не должно быть все равно,– критически заявила Нина.– Черт подери, я хочу заронить искру понимания искусства в твою буржуазную душу.
– Ни слова о том, что это должно быть мне интересно. Это преступление против релятивизма. Сама интересуйся чем хочешь, но не говори, что и я должен.
Нина, хохоча, прыгнула ему на шею.
– Ты большой надутый дурак! Что мне с тобой делать, разве можно все воспринимать так серьезно?
– Вот уж не знаю,– нахмурился Кассик,– что нам с тобой делать с нами обоими?
– Это и вправду беспокоит тебя,– заметила наконец Нина, глядя ему в лицо, и в голубые глаза ее закралась тревога.
Кассик принялся собирать разбросанные по полу газеты. Притихшая Нина покорно наблюдала за ним, стоя в одних забрызганных краской спортивных штанах, нейлоновом лифчике, босая, и белые волосы в беспорядке падали на ее гладкие плечи.
– Ты расскажешь мне что-нибудь об этом деле? – спросила она.
– Конечно,– ответил Кассик. Сложив газеты, он вытащил из пачки одну, сложил ее и подал Нине.– Почитай это, пока будешь принимать ванну.
Статья оказалась длинной и глубокомысленной.
СВЯЩЕННИК СОБИРАЕТ ТОЛПЫ СЛУШАТЕЛЕЙ
ЕЩЕ ОДНО ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ВСЕМИРНОГО РЕЛИГИОЗНОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ
Граждане пришли послушать предупреждение священника о грядущих бедствиях. Проникновение враждебных форм жизни предсказано в мельчайших деталях.
Ниже помещалась фотография Джонса, но теперь уже не на помосте уличного балагана. Новоиспеченный священник был в потертом черном сюртуке, черных ботинках, относительно выбрит и очень смахивал на бродячего проповедника, странствующего от деревни к деревне с горячими проповедями перед толпами крестьян. Нина быстро окинула статью взглядом, прочитала несколько слов, еще раз посмотрела на фотографию и, не говоря ни слова, повернулась и пошлепала в ванную, чтобы выключить кран. Газету она так и не вернула; когда через десять минут она появилась опять, газета словно испарилась.
– Ну что ты на это скажешь? – с любопытством спросил Кассик.
Он уже привел в порядок комнату и начал собирать вещи.
– Ты о статье? – Окутанная облаком пара после ванны, светлая, словно Венера, Нина рылась в шкафу в поисках чистого лифчика.– Я потом ее прочитаю, сейчас надо скорей собираться.
– Так, значит, тебе наплевать? – раздраженно сказал Кассик.
– На что?
– На то, что я делаю. На все, что касается моей работы.
– Милый, это все не моего ума дело.– И она хитро добавила: – К тому же ведь
– Послушай-ка,– сказал он спокойно. Подойдя к ней, он поднял за подбородок ее голову, пока она не взглянула ему прямо в глаза.– Дорогая,– продолжил он,– тебе хорошо известно, чем я занимался до того, как ты вышла за меня. Теперь не время выражать недовольство.
Какое-то время они вызывающе глядели друг другу в глаза. Потом быстрым движением она достала из шкафа пульверизатор и стала брызгать ему в лицо одеколоном.
– Марш мыться и бриться! – крикнула она.– И ради бога, надень чистую рубашку, тут их полный ящик. Я хочу, чтобы в самолете ты был красивым, а то мне за тебя будет стыдно.
Внизу, под брюхом самолета, простиралось безжизненное пространство Атлантического океана. Кассик нетерпеливо и хмуро поглядел вниз, потом попробовал сосредоточиться на том, что происходило на экране телевизора, вмонтированного в спинку переднего сиденья. Справа, у окна, в костюме из дорогой ткани, сшитом вдобавок у хорошего портного, Нина читала лондонскую «Таймс» и элегантно покусывала мятные вафли.
Угрюмо достав присланные инструкции, Кассик еще раз перелистал их. Джонса арестовали в четыре тридцать утра на юге Иллинойса, неподалеку от городка под названием Пинкивилль. Когда его выволакивали из деревянной лачуги, которую он называл «своей церковью», сопротивления он не оказывал. Теперь его содержали в судебном центре в Балтиморе. Генеральная служба юстиции Федправа уже закончила предварительное следствие, и приговор уже был предрешен. Оставалось только предстать перед судом и получить приговор официально...
– Интересно, помнит он меня? – произнес Кассик вслух.
Нина опустила газету:
– Что? Извини, милый, я читала про этот корабль-разведчик, который пробыл на Нептуне больше месяца. Боже, как там должно быть ужасно! Вечные льды, ни воздуха, ни солнца, одни мертвые скалы.
– От этого нет никакой пользы,– сердито согласился он.– Летать туда – значит бросать наши деньги на ветер.– Он сложил бумаги и сунул их в карман плаща.
– Кто он такой? – спросила Нина.– Ты не о нем мне рассказывал, что это какой-то предсказатель, прорицатель или что-то в этом роде?
– Это он и есть.
– И что, его решили наконец арестовать?
– Это было не так-то просто.
– Мне кажется, это все пустые слова. Я думаю, вы можете арестовать любого.
– Да, можем, но не хотим. Мы арестовываем только тех, кто может быть опасен. Как ты думаешь, стану я арестовывать твою кузину только потому, что она повсюду говорит, что единственная музыка, которую можно слушать,– это квартеты Бетховена.
– Знаешь,– лениво сказала Нина,– я ни слова не помню, что там написано у Хоффа. Конечно, в школе я читала его книгу. Мы это проходили по социологии.– Она продолжала болтать: – Я никогда не интересовалась релятивизмом... а теперь вот вышла за...– Она посмотрела по сторонам.– Кажется, об этом нельзя говорить вслух. Я все никак не могу привыкнуть ко всем этим тайнам.