Мир на пике – Мир в пике

Анпилогов Алексей Евгеньевич

В то же время, принадлежащий французской группе Areva завод FBFC в Десселе продолжает свою работу. В его цехах осуществляется сборка кассет из топливных элементов, которые продолжают поставляться на АЭС Франции, Швейцарии, Германии и той же Бельгии.

Ведь, как мы помним, «кто сдает продукт вторичный, тот питается отлично».

Вторичный продукт ядерного цикла — это плутоний. Но прежде чем поместить плутоний в таблетку МОХ-топлива, его нужно извлечь из ОЯТ. Выполняется это в настоящее время путем пьюрекс процесса (Purex — Plutonium — Uranium Recovery by EXtraction, регенерация урана и плутония посредством экстракции).

Пьюрекс-процесс превращает адский коктейль ОЯТ в уран,

плутоний и еще кучу других изотопов, пригодных для чего-то путного. Кого — в РИТЭГ, а кого — в MOX-топливо.

Сегодня им реально владеют только Россия и Франция.

Поэтому, когда я говорю о конкурентах России в атомном проекте, я говорю в основном только о Франции. У всех остальных участников гонки чего-то и где-то, да и не хватает. То нет урана, то нет центрифуг. То нет реакторов, то нет МОХ-топлива. То нет бридеров, то нет процессинга ОЯТ — того самого, пресловутого PUREX-процесса.

К сожалению, в рамках данной книги мы не сможем подробно рассмотреть пьюрекс-процесс в силу его сложности. Упрощенно его можно представить в виде такой вот схемы:

Рис. 173. Упрощенная схема PUREX-процесса.

Процесс этот очень трудоемкий и грязный. На выходе дает большое количество воды с радиоактивными элементами. При этом, на данный момент он стремительно устаревает, давая дорогу новым технологиям извлечения урана и плутония из ОЯТ путем электролиза. То есть вопрос получения этих полезных в хозяйстве элементов таблицы Менделеева хоть и сложен, но решаем.

Но на этом чудеса науки и техники совсем не заканчиваются. Реакторы на быстрых нейтронах дают человечеству практически неограниченные объемы топлива.

Как я уже сказал в начале главы, в реакторах на быстрых нейтронах можно добиться воспроизводства большего количества топлива (плутония), чем было загружено в сам реактор. Конечно, оно берется не из воздуха, а из бесполезного ранее ²³⁸U через несколько волшебных превращений:

В качестве топлива при этом используется плутоний, который при расщеплении дает 2–3 нейтрона, один из которых идет на поддержание цепной реакции, а остальные поглощаются ²³⁸U, давая новый плутоний. Так как каждое деление обеспечивает более 1 дополнительного нейтрона, то на выходе получается больше плутония, чем мы изначально загрузили в реактор.

Таким образом, суть ЗЯТЦ заключается в том, что загрузив однажды в реактор на быстрых нейтронах плутоний (или MOX-топливо), мы кроме огромного количества энергии получим обратно плутоний, который для этого сожгли. Согласитесь, что было бы неплохо иметь автомобиль, который кроме того что ездит, так еще и дает бензин, который можно продавать другим автолюбителям на традиционных машинах. Как не фантастически звучит, но именно это и пытается сейчас сделать Россия в рамках проекта «Прорыв». Это и есть наше ядерное завтра, которое обеспечит теплом и светом сотни лет человечества, чтобы люди успели перейти к новой термоядерной эре.

Рассказ о термоядерном послезавтра нам стоит начать с термоядерного реактора,

который мы видим собственными глазами каждый Божий день. Термоядерного реактора под названием Солнце.

Рис. 174. Реактор, который светит нам вот уже четыре с половиной миллиарда лет.

Исходя из такого срока существования природного термоядерного реактора у нас над макушкой, все споры между «зелеными» троллями, ненавидящими ядерную энергию, и приверженцами концепции «мірный атомъ в каждый домъ» можно уже смело списывать в утиль.

Вся разница между «зелеными» и «ядерными» ровно в том, что первые предпочитают оставаться от естественного термоядерного реактора на почтительном расстоянии, а вторые предлагают все-таки подобраться к нему поближе и начать утилизировать его энергию хоть чуток более эффективно.

Причем подбираться к энергии Солнца надо именно так, как это предлагает сейчас атомное лобби. И я объясню почему.

По началу кажется, что всегда лучше скопировать что-то готовое у природы. Просто исходя из того, что это уже сделано где-то до нас и нам надо только творчески повторить готовое (собственно это и есть основной принцип дизайна как такового).

Однако в жизни иногда легче сделать что-то совершенно новое, нежели стараться бездумно копировать живую или неживую природу. Просто из-за того, что неживая природа действует исключительно по законам физики и химии, потихоньку увеличивая свою энтропию, а живая природа вплоть до появления человека часто останавливалась на каком-то «промежуточном» варианте, который отнюдь не был столь совершенным, как идеально возможный.

Например, врачи и ученые долго возились с искусственным человеческим сердцем. Почти 40 лет люди пытались выдумать различные клапанные и пульсирующие системы, которые должны были досконально копировать сложный ритм работы человеческого сердца. Пока, наконец, в 2011 году не решились создать-таки «сердце без клапанов, человека без пульса».

Крейг Льюис (Craig Lewis) 55 лет, находился в предсмертном состоянии из-за амилоидоза, сердечного заболевания, вызванного нарушением белкового обмена, которое сопровождается скоплением в тканях специфического белка, разрушающего мышцы. Состояние мужчины было настолько серьезным, что даже электрокардиостимулятор не мог спасти его жизнь. Сердце Крейга перестало бы биться в течение месяца-двух, и он решился на эту смелую операцию.

До операции на Льюисе такие вспомогательные насосы, похожие на небольшие турбины, лишь помогали больным с сердечной недостаточностью, подталкивая кровь к больному сердцу и все. Хотя счет пациентов с такими насосами уже шел на тысячи и тысячи, но заменить двумя микротурбинками полное человеческое сердце решились только в апреле 2011 года. И — получилось!

Жена Льюиса была удивлена, когда она попыталась нащупать его пульс. «Я хотела почувствовать пульс Крейга, но услышала лишь странное жужжание», — сообщила она журналистам. «У него не было пульса», собственно и сердца как такового не стало, но появилась жизнь.

В общем, конечно, не термоядерный реактор рядом с сердцем, как у «Железного человека» Тони Старка-Дауни младшего, но зато — в реальности. И не как в Голливуде, где термоядерный реактор можно собрать в горах Афганистана из консервных банок, синей изоленты и коробки спичек. Ну а потом вставить себе в грудь рядом со своим шалящим и барахлящим биологическим сердцем.