Мир пауков. Башня и Дельта
Шрифт:
— Теперь уже нет. Я видел его зубы. Существо определенно плотоядное.
Доггинз посмотрел на небо.
— Надо бы двигаться дальше.
Мысль у всех была одна: ночевать на болоте нежелательно. Вскоре после того, как пошли дальше, щека у Найла разгорелась не на шутку. Минут через десять пришлось остановиться и снова охладить ее водой. Доггинз поглядел на Найла с беспокойством.
— Краснеть начинает. Какой–нибудь яд, не иначе.
— У меня однажды на одного из матросов напала плюющаяся кобра, — заметил Манефон. — Так он едва не ослеп.
При мысли
Они продолжали идти по тропе через вмятый в грязь тростник. Грязь становилась все жиже; ясно было, что только толстый ковер из стеблей не дает увязнуть в ней по колено. Пробираться по этому податливому покрытию было утомительно. От липкой жары потело тело; одежда взмокла так, будто они купались.
Кстати, стена из тростника постепенно редела, и стебли становились короче. Время от времени издали доносилось ворочание бронированного чудовища, идущего где–то впереди. Найл то и дело оглядывался через плечо, но двуногих лягушек теперь не замечал. Поддерживать бдительность на прежнем уровне становилось все труднее; единственное, чего хотелось, это отыскать где–нибудь место посуше, куда можно приткнуться и передохнуть.
Внезапно Манефон рухнул сквозь вдавленный тростник и очутился по пояс в воде. Он шел впереди, к тому же из троих был самым тяжелым. Товарищи помогли ему высвободиться, затем выковыряли его застрявший в грязи парусиновый башмак. Пробираясь ощупью, Найл почувствовал, как что–то шевельнулось на запястьи, и отдернул руку. Оказывается, по предплечью взбиралась черная пиявка размером, по меньшей мере, сантиметров пять. Он с отвращением сшиб насекомое, и сорвав пригоршню мокрой травы, стал яростно оттирать ее слизистый след.
Постепенно становилось ясно: зря они двинулись этой тропой. Вместе с тем мысль о возвращении этой дорогой нагоняла тоску. Они остановились в нерешительности, раздумывая, что делать дальше. И тут об усталости заставил забыть жуткий, исполненный муки рев. Реву вторили тяжелые неистовые всплески. Еще один взрев — сдавленный — и сразу внезапная тишина.
Усталость как рукой сняло. Вперившись друг в друга, путники стояли, держа жнецы наготове. Теперь до слуха доносились лишь отдельные всплески да утробное урчание.
— Боюсь, как бы не пришлось возвращаться, — опасливо покачал головой Найл.
— Мне б хотелось поглядеть, что там происходит, — буркнул Доггинз, нахмурясь.
Он начал осмотрительно пробираться вперед, всякий раз пробуя вначале землю носком башмака, и лишь затем ступая всем весом. Манефон и Найл тронулись следом с такой же осторожностью. В том месте, где тропа делала поворот, Доггинз поднял жнец, затем медленно его опустил. Товарищам, обернувшись, сделал знак: осторожнее! Те подтянулись через секунду–другую.
Перед ними тянулась болотная заводь, вода в которой была взбита в жидкую слякоть. Горб окованного панцирем монстра возвышался над водой. Он стоял к ним спиной, поэтому невозможно было разобрать, что он ест, однако по движениям легко угадывалось, что в передних лапах он держит добычу и со смаком вгрызается в плоть. Насторожась
Путники переглянулись меж собой. Путь вперед, очевидно, заказан. Болота за пожирающим пищу монстром заканчиваются, и земля начинает постепенно морщиниться невысокими холмами. По ту их сторону, милях в пяти, возвышался холм с башней–шишаком. Кстати, с этого расстояния становилось заметно, что шишак этот — не рукотворное строение. Он выглядел скорее как обломанный рог некоего исполинского ящера.
Они слегка отступили по тропе и осмотрелись. На север, к морю, все так и тянется болотистая низменность, идти в этом направлении не имеет смысла. Если огибать чудовище, то придется податься к югу, еще не раз прорубаясь сквозь тростник.
Мысль о том, что болото остается позади, придала решительности. Доггинз нацелил жнец и, сдвинув ограничитель на самый малый уровень, нажал на спуск. Передние стебли, шелестя, посыпались наземь, будто скошенные невидимым великаном. Одновременно с тем слух резанул мгновенно оборвавшийся сиплый взвизг.
— Один готов, — мрачно усмехнулся Доггинз.
Приподняв стволы, они двинулись вперед. Метрах в десяти наткнулись на останки существа, насторожившего их своим визгом. Белесое туловище было аккуратно раскроено надвое. Луч прошелся чуть ниже пояса. Губы топорщились в смертном оскале, обнажая желтые зубья; внутри ощеренного рта, над языком, можно было различить узкую трубку для впрыскивания яда.
Сходства с человеком в существе, оказывается, было гораздо больше, чем с лягушкой. Пальцы, несмотря на перепонки, были явно приспособлены для хватания. От выпроставшихся серо–голубоватых внутренностей неприглядно попахивало, и путники не стали задерживаться лишнего. В окружающем тростнике слышалось скрытое шуршание — вероятно, за ними шли по пятам.
Через четверть часа за болотом завиднелись невысокие холмы. Тростник по бокам пошел реже, так что и местность начала просматриваться метров на десять. Между тем шуршание не умолкало, хотя куда ни кинь, ничего не было заметно ни по ту, ни по другую сторону.
Теперь, чтобы расчистить дорогу через болото, требовался жнец. Стебли отстояли друг от друга на достаточное расстояние и не составляли препятствия. А вот зыбь под ногами стала более коварной. В одном месте Найл лишился обоих башмаков; пришлось выковыривать их из вязко чавкающей черной грязи, издающей знакомый гнилостный запах, к которому путники, кстати, так уже привыкли, что не обращали внимания.
И надо же, когда до суши было уже рукой подать, Манефон, коротко вскрикнув, вдруг провалился по пояс. Найл с Доггинзом спешно похватали его за руки и начали дружно вытягивать.