Мир пауков. Маг и Страна Призраков
Шрифт:
Прежде чем внимание ребенка отвлеклось, Найл сделал то, чему учил его дед: отделил часть ментального потока тролльчонка и направил на кристалл. Мгновенно ощутилось электрическое покалывание. Еще секунда, и энергия Найла слилась с энергией кристалла, поместив его в центр паутины, откуда передавались волны силы.
Вместе с тем приток энергии вызвал и мучительную боль. Найл уже свыкся с синяками и ссадинами, но этот ток подействовал как соль на раны. С присвистом втянув сквозь зубы воздух, он не смог сдержать стон. Одновременно Найл ощутил, как его ум прощупывается
Немного погодя дверь отворилась и в каземат вошел горбун.
— В чем дело? — спросил он.
Найл промолчал. Тюремщик, подойдя к койке, впился в Найла взглядом. Так ничего и не поняв, он хмыкнул и удалился.
Похоже, попытки вновь связаться с кристаллом придется отложить до мало–мальского восстановления сил.
Главное, что он все–таки может приобщаться к энергии кристалла. Это придавало оптимизма. Найл, приободренный, наконец–то смог расслабиться и заснул.
Разбудил его лязг засова. На этот раз в каземат зашел не горбун–тюремщик, а темноволосая девушка в простецком синем платье служанки. Скошенный подбородок выдавал в ней все то же «пещерное» происхождение, а округлые глаза создавали впечатление некой напуганной невинности. В общем, то же, что и у Каты: подпорченная смазливость.
Робко улыбнувшись, она телепатически спросила:
«Не желаешь поесть?»
Найл, опустив с койки ноги, освободил место под поднос. На еду он смотрел с подозрением: черствый ломоть хлеба, пластик сыра, половина яблока и кружка воды. Очень хотелось пить. Подняв кружку, он осторожно понюхал.
«Что–нибудь не так?» — поинтересовалась девушка.
«В прошлый раз меня стошнило», — состроил гримасу Найл.
Та взяла у него кружку и, отпив, протянула обратно. По счастью, вода действительно оказалась без маслянистого привкуса.
«Как тебя звать?» — спросил Найл.
«Умайя. А тебя?»
«Найл».
Она оглядела ссадины у него на левой скуле.
«Кто это сделал?»
«Не знаю. Кто–то сшиб меня с ног».
Одной царапины девушка легонько коснулась пальцем; Найл болезненно сощурился.
Увы, после этого Умайя ушла, заперев за собой дверь. Но почему–то думалось, что она вернется.
Найл отхлебнул воды, переборов соблазн опустошить всю кружку. Съел и хлебную корку, и яблоко, и сыр — до сытости далеко, но все же не так голодно.
Умайя возвратилась с белым ящичком, который она поставила на поднос. В ящичке оказались бинты, склянки с мазями и белая трубка со щеточкой на конце. Она также принесла теплую влажную ткань, которой бережно прочистила ссадину. Кончики пальцев у девушки были прохладны, а когда она наклонилась близко, от ее синего платья пахнуло чистотой, как будто оно недавно было выстирано и выглажено. Найл обратил внимание, какие изящные у Умайи руки.
Досуха промокнув ссадину носовым платком, она что–то проделала с трубкой, и та тихонько загудела. Трубку Умайя подставила к лицу Найла, и он, ощутив электрическое покалывание, зажмурился. Девушка улыбчиво покачала головой. Приглядевшись, Найл уяснил, что у нее нет языка.
Вкрадчивым
«Для чего это?» — поинтересовался он.
«Для лечения и разжижения крови».
Последнее озадачивало, однако расслабленность помешала Найлу пуститься в расспросы.
Через несколько минут Умайя занялась другой стороной лица — в частности, синяком от удара, сбившего Найла с ног. Вначале ток причинял боль, но затем стал действовать успокаивающе. Перед внутренним взором как будто вставали колышущиеся на ветру деревья, вызывая в памяти полузабытые образы. Наконец девушка с улыбкой отняла от себя его голову. О чудо: ее прикосновение к поврежденному участку не вызвало никакого дискомфорта.
«Что это?» — указал Найл на трубку.
«Фрейс», — ответила Умайя, полагая, что он с этим понятием знаком.
«Что–что?»
«Ты не знаешь? — удивилась уже она. — Это сила, исходящая из земли».
Теперь понятно, что это напоминает: силу кристалла, помещенного троллем в посох. Очевидно, Маг изыскал некий способ улавливания и сохранения силы Земли — подобно тому, как батарея сохраняет электричество. Да, надо согласиться: карвасид действительно превосходный изобретатель.
Затем Умайя наложила какую–то зеленую мазь, отчего ссадины перестали жечь и жарко пульсировать.
Убрав снадобья обратно в ящичек, она защелкнула крышку и, помедлив, спросила:
«Почему ты здесь, в темнице?»
«А ты не знаешь?» — выразил удивление Найл.
«Нет. Мой отец всего лишь тюремщик. Ему ничего не докладывают».
«Я здесь потому, что отказался повиноваться карвасиду».
«Отказался повиноваться? — Девушка будто поперхнулась. — Но почему?»
«Потому что он приказал мне поступить против моей воли».
Она была так потрясена, что даже не дерзнула расспрашивать, а, подхватив поднос, поспешила к двери. Но, уже открыв ее, все–таки остановилась и дежурным тоном спросила:
«Нет ли каких–то пожеланий?»
«Есть. Ты не скажешь, что случилось с моим компаньоном, пауком?»
Судя по мелькнувшей в глазах неуверенности, Умайе, как и ее отцу, было не велено отвечать на вопросы. Однако в конце концов воспитанность возобладала над сомнениями.
«С ним все в порядке».
«Цел и невредим?»
«Да».
Глядя на нее, Найл вдруг с ностальгией вспомнил Джариту и Нефтис. Вот бы так же, как с ними, принять с Умайей ванну; чувствовать, как ее нежные пальчики, массируя, намыливают его тело. Девушка зарделась — наверняка прочитала мысль узника. Секунда, и она смущенно поспешила вон из камеры. Слышно было, как брякнул об пол поднос и как Умайя, заперев снаружи дверь, торопливо взбегает по лестнице.