Мир Под лунами. Конец прошлого
Шрифт:
Художник не сводил глаз с царицы, и его бледные щеки вспыхнули, когда она высказала свое мнение.
– Он прекрасен. Это шедевр, по-своему не хуже "Битвы 2418 года". Но найдется ли на него покупатель?
– Найдется ли? Картина еще не окончена, но уже сейчас я получил не меньше пяти предложений на нее. Думаю, что смогу продать ее за пять тысяч росит.
– Пять тысяч росит!
– Евгения была потрясена.
– Неужели есть люди, готовые заплатить столько за... за этого Сета?!
Галькари рассмеялся, потер руки.
– В Дафаре таких немало, моя госпожа. Да и в Киаре
– с усмешкой спросил он.
Евгения ответила такой же усмешкой.
– Я бы с радостью, но, боюсь, муж не одобрит.
Художник, продолжая тихонько посмеиваться, провел царицу в соседнюю комнату и показал свои лучшие работы.
– Что поделаешь, в наших краях мало настоящих знатоков. Эти картины не оценили по их достоинству, поэтому они хранятся здесь вместо того чтобы украшать дворцы. Я буду счастлив, если вам что-либо приглянется.
Его беззастенчивая манера говорить о деньгах несколько коробила, однако талант Галькари не подлежал сомнению. Евгения равнодушно прошла мимо полотен, на которых торжественно, подобно земным мадоннам, восседали и вздымали руки олуди прежних времен. На взгляд царицы, Галькари лучше всего удавались батальные сцены, а также изысканные и реалистичные картины городской жизни. Она долго любовалась панорамой городского рынка, что начиналась справа с фигур двух философов, ведущих диспут под зависшим над ними утренним облаком, и заканчивалась слева группой уставших и довольных торговцев, несущих толстые кошельки в освещенный факелами трактир. Это было масштабное полотно, с сотнями действующих лиц. Оно понравилось Евгении своим жизнелюбием и многозначностью.
– Вот то, что я хочу купить.
– А как же ваши сестры-олуди? Они вам не понравились? В каждую из них я вложил немало труда.
– Простые люди нравятся мне гораздо больше. Сколько вы хотите за эту картину?
– Столько же, сколько за "Битву под Дафаром", - три тысячи росит.
Евгения подняла брови, но не стала возражать.
– Пусть будет три, но с условием. Вы ведь работаете по фреске? Я приглашаю вас в Киару сделать роспись входного коридора на ипподроме.
Галькари казался заинтересованным.
– У вас уже есть идея для такой работы?
– Это полностью на вашем усмотрении.
– Госпожа моя, я буду счастлив прибыть в Киару, как только закончу Сета. И быть может, мы еще встретимся на днях в долине. Вы ведь останетесь на его праздник?
Евгения в досаде щелкнула пальцами. Она совсем забыла, что послезавтра начинался веселый праздник Сета. Ей никогда еще не приходилось встречать его в Дафаре. И пусть город ей не нравился, но внизу, в долине, эти праздничные дни должны быть особенно хороши.
Только иантийцы, которым природа подарила прекрасный климат и взяла на себя основные труды по облагораживанию земли, могли позволить себе в разгар лета неделю праздного веселья. Это было время всенародных гуляний. Горожане семьями выезжали на природу, раскидывали шатры по берегам рек и озер. Крестьяне забрасывали свои мотыги, доставали припасенные несколько лет назад бочонки с вином и закалывали теленка. Даже рабочие и мастеровые
Хален и Евгения обычно проводили это время в царском домике в Хадаре либо на вилле неподалеку от столицы. Общий праздник был вместе с тем и глубоко личным, семейным торжеством для большинства иантийцев, и пока одни пировали и плясали в большой компании, другие предпочитали уединиться с близкими людьми.
Было бы прекрасно задержаться здесь хотя бы на первые пару дней, к тому же Евгении казалось, что уезжать из такого красивого места накануне важного события просто невежливо. Наверняка жители Дафара уверены, что царская чета останется праздновать с ними.
– Возможно, мы и впрямь еще увидимся, - сказала она.
– Сегодня я пришлю за картиной. Да, еще кое-что, - вспомнила она.
– За долиной, слева от дороги, есть пещера с древними рисунками. Посоветуйте мне художника, который мог бы сделать с них копию.
– Зачем вам это убожество?
– удивился Галькари.
– Это не убожество, а творчество наших с вами предков. Вы же учились своему мастерству на образцах, оставленных вашими предшественниками. Все наша живопись в каком-то смысле вышла из этих наскальных рисунков.
Галькари поцокал языком.
– О каких предках вы говорите? Те дикари, что оставили примитив в темной пещере, не имеют ни ко мне, ни тем более к вам никакого отношения. И зачем копия? Неужели вы, - он сделал большие глаза и даже театрально закрыл лицо испачканной в краске рукой, так что остались видны одни брови, - неужели вы хотите и эти первобытные каракули перенести на ипподром?
– Не будем спорить об этом, - сказала царица.
– Прошу вас, пошлите кого-нибудь из своих учеников в пещеру с наказом перерисовать все изображения, что там есть, включая и современные рисунки на камнях. Если мы уедем к тому времени, как они будут готовы, перешлите их в Киару через губернатора.
Галькари молча поклонился, проводил царицу к двери.
Оказалось, у Халена и в мыслях не было уезжать до начала праздника. На следующий день Евгения встретила Сериаду, Айнис и Камакима - они присоединились к Фарадам специально в честь праздника Сета. Через день рано утром шумная кавалькада всадников в легких одеждах и украшенные лентами экипажи отправились в загородную резиденцию губернатора. Чтобы дать проезд царскому кортежу, полиции пришлось разгонять толпы горожан, которые тоже спешили покинуть город. Замыкал кортеж фургон, в котором везли свернутые шатры, одежду и еду на дни праздника.