Мир под лунами. Начало будущего
Шрифт:
Веки отяжелели. Как же хочется спать! До чего я устала! Пусть эта красавица-великанша делает со мной что хочет, лишь бы выспаться! Последней мыслью было воспоминание о зубной щетке. Чистят ли великаны зубы по утрам?
***
С этой же мыслью и я проснулась и, еще не открыв глаз, провела языком по зубам. Бррр. Сколько ж дней они не видели щетки? Так и кариес недолго получить! Я открыла глаза и села на кровати. И не сразу поняла, где нахожусь.
Жилая комната. Стены уходят ввысь, окон нет, но в углах гроздьями висят очень милые неяркие белые шары-светильники. Кровать непривычно высокая. Есть здесь и стол, мне
Прошло, наверное, минут десять, а я все не могла двинуться с места. Отупение, недоумение отступали слишком медленно. Я даже не вздрогнула, когда справа открылась дверь и в комнату шагнула великанша.
– Поднимайся медленно. Не спеши.
Она присела рядом; кровать прогнулась под нею, и мне пришлось отодвинуться, чтобы не упасть на нее.
– Ты понимаешь, что я говорю?
– Да, - сказала я, оглянулась в поисках одежды, которую кто-то с меня снял.
– Головная боль? Тошнота?
– Нет. Зубы... Скрести зубы, - мой голос оказался очень высоким и совсем чужим.
– Что ты говоришь?
Я снизу вверх взглянула в большое белое лицо и наконец осознала, что отвечаю ей не по-русски.
– Ой, - сказала я.
– Я... вы...
– сосредоточившись, я медленно произнесла: - Ты дала мне свой голос.
– Язык, - поправила она.
– Не бойся. Не спеши. Нужно несколько дней, чтобы ты заговорила. Мозг должен привыкнуть.
– Благородно. Правильно. Нет... Говорю, согласна.
– Хорошо. Вставай.
Я спрыгнула с кровати и пошла за ней в соседнюю комнату, отделенную от спальни матовой полупрозрачной перегородкой. Это была ванная. Сантехника непонятной системы. Женщина объяснила, где на что нажимать, и была удивлена тем, что я сразу все поняла. Унитаз оказался непривычной формы - ни за что бы не догадалась, что это за штука!
– и размером почти с бассейн. Я утону в нем, если случайно потеряю равновесие.
– Зубы!
– все повторяла я, это стало навязчивой идеей.
– Скрести зубы!
– Чистить зубы, - улыбаясь, повторила она, и я почувствовала, как это выражение отпечаталось в памяти. Следующие ее слова означали примерно: - Мы этого не делаем. Придется тебе потерпеть пока.
Пока я мылась, женщина не сводила с меня задумчивого взгляда.
– Вот платье. Шили без мерки, но должно прийтись впору.
Голубая ткань похожа на шелк. Они сшили и что-то вроде коротких панталон на завязках. Интересно, где сейчас мои трусики и лифчик? Наверное, Териваг разрезал их на лоскутки и изучает под микроскопом. Я оделась, нашла у зеркала огромную расческу, сделанную, похоже, из чистого золота. С трудом смогла ее поднять - слабость все еще держалась в мышцах. Отражение в зеркале было почти удовлетворительным. Ссадина на щеке зажила, осталась лишь пара тонких царапин. Зато мешки под глазами стали еще больше. Все мышцы и суставы до сих пор болят, синяки на локтях и коленях пожелтели. Радует, что хотя бы сердце бьется ровно и не тошнит.
– Я не ношу голубое, - сказала хозяйка, указывая на стол, где лежали в золотой вазе фрукты.
– С нашим цветом кожи это некрасиво. Но тебе можно. Вот еда.
Странно, вчера она казалась мне суровой, даже злой. А теперь была добра и печальна.
– Мое имя Ксения, - сказала я, жуя
– Твое имя?
– Теи, - ответила она.
Я повторила это слово несколько раз. Это было обозначение какого-го чувства или ощущения. Странно, они дали мне свой словарь, но не грамматику. В моей голове жили тысячи новых слов, я знала их значение, но не знала, какое слово в какой ситуации употреблять, не понимала, как спрягать глаголы и склонять существительные. Для многих новых слов не могла найти определений: были существительные, имеющие значение прилагательного, и наречия, которые, похоже, употребляются вместо приставок и суффиксов... А произношение! Попытавшись для тренировки назвать окружающие меня предметы мебели, я едва не сорвала голос. Нескольких звуков нет не только в русском, но и, пожалуй, ни в одном языке из тех, с которыми я более-менее знакома.
С трудом находя нужные слова и стараясь не впадать в панику, я произнесла:
– Я очень... благодарна тебе, Теи. Ты... добрая.
Она усмехнулась, провела пальцами по моей щеке.
– Не ... . Не думай так. Мы ... скорее узнать, кто ты.
Смысл произнесенной фразы был понятен, но я не смогла бы дословно перевести ее на русский.
– Я человек, - прошептала я по-русски.
– А вы кто?
– Мы нанья.
Это слово на их языке означало "новые настоящие люди". Были другие, много других, и среди них то единственное, что означало людей моего вида, но я еще не знала его.
Тем временем Теи еще раз внимательно оглядела меня и решила:
– Ты быстро учишься. Полагаю, уже можешь ответить на вопросы. Пойдем.
Я адаптирую ее речь. В реальности это звучало примерно так: "У тебя быстрая учеба. В этот момент я думающая (все это одно слово), ты в состоянии отвечания на вопросы (одно слово). Мы сейчас будем шагающие отсюда (одно слово)". Ну и ну. Глаголы Теи почти не использует. Почти все слова изменяются по нескольким временам и по лицам. Я каким-то образом понимаю то, что слышу, но самой говорить так - шарики за ролики заедут!
Мы вернулись во вчерашнюю большую комнату. Я чувствовала себя гномом в эльфийских чертогах. Пространство было неправильным - его искажали переходящие в круглый потолок вогнутые стены, рассчитанные на габариты здешних обитателей и безжалостные ко мне. Многочисленные темные матовые экраны открывались будто порталы - то ли в виртуальный мир, то ли в другую реальность. Скорей всего, не туда и не туда. Мне и представить невозможно, что за ними на самом деле! Зал залит утренним солнечным светом, а окон нет. И почему-то я живо ощущала, что он, этот зал, и вся эта гигантская машина парят на высоте нескольких километров. Дышалось легко, и я с недоумением вспомнила, как задыхалась вчера. Вчера ли это было?..
И эта мебель, сочетающая монументальность и эргономичность! Простые чистые линии столов, кресел, настенных экранов будто отражаются друг в друге и растворяются, исчезают из поля зрения. Выделяется один лишь изящный овальный стол, у которого сидит вчерашний мужчина, - стол, заставленный вычурными сосудами на трех ногах, ведерными вазами, полными фруктов, и плоскими золотыми блюдами, в центре которых в окружении сложных узоров темнеет что-то вроде тех же таинственных экранов. Прямо на моих глазах одно из блюд дрогнуло, приподняло узорчатые края и свернулось в тугой рулон.