Мир, полный слез
Шрифт:
– Да, мне столько нужно тебе рассказать.
Таннер сидел, откинувшись на спинку кресла, и вместе со старшим инспектором Саймом слушал отчет Сорвина. Когда тот закончил, он повернулся к коллеге.
– Ну, что скажете, старший инспектор?
Оба были высокими и плотными, и их можно было принять за братьев если не по крови, то по оружию.
– Пятьдесят на пятьдесят, – ответил Сайм. – На этой стадии нельзя пренебрегать ни одной из версий. Многое будет зависеть от результатов вскрытия.
– Когда мы получим отчет
– Я поднажму сегодня, но, скорее всего, не раньше завтрашнего дня.
– Значит, до этого момента никаких предположений. Понятно?
Сорвин кивнул.
– Вы нуждаетесь в дополнительных силах?
Сорвин считал, что это ему не повредило бы, но по личному опыту знал, что лучше ничего не просить.
– Нет, сэр. Пока мы с Фетр справляемся.
Таннер кивнул. А Сайм и усом не повел.
Огромная кухня в виде буквы «L» была настоящим раем для обитателей дома. С одной стороны стояла газовая плита, с другой – электрическая печь и полка для разогрева пищи. Вдоль длинной стены выстроились буфеты, в самой широкой части помещения находились разделочный стол и центральная раковина, а две других располагались в противоположных концах кухни. В дополнение к внушительных размеров холодильнику, стоявшему возле одной из раковин, по соседству с кухней располагалась холодная кладовая. А за столом могли разместиться не менее шестнадцати человек.
Елена забрала Айзенменгера, и они вместе вошли в кухню; за столом уже сидела Тереза, перед которой стояла тарелка с тостами и мармеладом. На носу у нее были очки в тонкой оправе, и она читала «Тайме». Неподалеку от нее сидел маленький мальчик, за которым ухаживала девушка-подросток.
Том показался Айзенменгеру прелестным ребенком. У него были вьющиеся каштановые волосы и тонкое серьезное лицо, глаза такие же большие, как у матери, а нос более узкий. Он беззаботно болтал ногами и ел яблоко, которое няня нарезала ему дольками. Лицо у него было нахмурено и так сосредоточено, словно он решал какую-то сложную проблему.
Тереза, не опуская газеты, подняла голову, и на ее лице появилась робкая улыбка.
– А, Елена. Джон. Надеюсь, вы хорошо спали?
– Спасибо, замечательно, – улыбнулась Елена.
– Прекрасно, – уверенно солгал Айзенменгер.
Тереза повернулась к внуку, который бросил мимолетный взгляд на вошедших, но, вероятно, счел, что они не имеют отношения к его насущным нуждам.
– Это Том. Том, это Елена и Джон, – обращаясь к мальчику, добавила она более нежным и доверительным тоном. – Это наши друзья. Помнишь, мы тебе говорили, что ждем их в гости?
Том кивнул и с тем же хмурым видом снова посмотрел на Елену и Айзенменгера, после чего вернулся к своему яблоку. У Елены возникло ощущение, что ее подвергли критической оценке и она не прошла испытания.
– А это Доминик. Она помогает Нелл приглядывать за Томом. – Тереза повернулась к девушке, явно удовлетворенная церемонией знакомства.
Елена и Айзенменгер с улыбкой кивнули, а Доминик с холодной вежливостью
– Приятно познакомиться.
– Доминик – француженка. Из Лиона.
Говорила она без акцента, зато манера ее поведения, сочетавшая в себе самоуверенность, презрение и фальшь, неопровержимо указывала на ее национальность. Она была рослой, с коротко стриженными волосами и настолько высокими скулами, что они казались почти недосягаемыми, как северный склон горы Эйгер. [13]
– Том, пожалуйста, не болтай ногами, – промолвила Доминик, вероятно, решив, что настало время продемонстрировать владение ситуацией.
Том посмотрел на нее с каменным выражением лица, словно напрочь забыл о том, как его изменить. «Оно как будто застыло», – подумал Айзенменгер.
13
Эйгер – куполообразная вершина в Бернских Альпах высотой 3970 м, знаменитая своей почти отвесной Северной стеной, перепад высот на которой составляет 1800 м и которая погубила несколько альпинистских групп, снискав себе мрачную славу «стены смерти», прежде чем была покорена в июле 1938 г. австро-немецкой командой из четырех человек
– А мне хочется, – ответил мальчик.
– Нет, не хочется, – возразила Доминик.
Айзенменгер подумал, что, если рассуждать в классических терминах формальной логики, ее утверждение недостаточно основательно; Тома доводы оппонента тоже не убедили, и он попытался доказать свою правоту тем, что отшвырнул недоеденный кусок яблока и закричал:
– Терпеть не могу! От него воняет!
– Том… – предостерегающе промолвила Доминик; эта интонация выявила ее акцент, и, возможно, именно легкий галльский тремор в верхнем регистре лишил ее убедительности.
– Заткнись! – закричал мальчик.
Пришлось взяться за дело Терезе.
– Том! – громко произнесла она, заглушая протестующие восклицания разъяренной няньки. – Я не позволю тебе вести себя так с Доминик!
Она начала подниматься из-за стола, и решительное и гневное выражение ее лица еще больше усугубляло ощущение угрозы. Том, очевидно, обладавший не только храбростью, но и мудростью, мгновенно оценил ситуацию и погрузился в мрачное молчание.
– Ну же, ну же, мой маленький смельчак, – воспользовалась ситуацией Доминик и опустилась на корточки рядом с Томом. – Давай я тебе помогу.
Он позволил ей взять кусок яблока и положить ему в рот, не сводя при этом нахмуренного взгляда со своей бабки. Тереза улыбнулась и вновь обратилась к своим гостям:
– Тосты? Каша? У нас масса круп – в основном те, что нравятся Тому, но где-то есть и мюсли…
Елена высказалась в пользу свежих фруктов, а Айзенменгер предпочел мюсли, что было ошибкой, так как они оказались черствыми. Доминик помогла им сориентироваться. К тому времени, когда они сели за стол, Том уже закончил завтракать. Он оттолкнул от себя тарелку и произнес: