Мир, полный слез
Шрифт:
И вот она стояла, так и не позавтракав и ощущая себя беззащитной чужестранкой среди враждебно настроенных аборигенов. Ей казалось, что ее выставили на всеобщее обозрение, да и нервы у нее были взвинчены до предела. В ближайший ч^с должно было выясниться, удастся ли ей преодолеть этот кризис.
Одежду она выбирала с особой тщательностью – ее наряд не должен был смотреться слишком вызывающе, но и выглядеть пуритански она тоже не хотела. Так или иначе, она была опытным бойцом, умевшим добровольно отказаться от своего самого мощного оружия, тем более что главная битва ждала ее впереди. Поэтому теперь
Этот наряд прикрывал все, но определенно не был пуританским.
Она перешла улицу, лавируя между допотопным автобусом, тремя машинами и молоковозом и напоминая себе, что у всех рождественские каникулы. «Наверное, обычно машин здесь по крайней мере в два раза больше», – подумала она.
Полицейский участок находился за библиотекой. Здание, в котором он размещался, выглядело чуть больше обычной кутузки, разве что его обитатели, как надеялась Беверли, были менее опасными. Открыв единственную дверь, она вошла в вестибюль размером не более четырех квадратных метров. Прямо перед ней находилась дверь, у левой стены стояли два стула, справа виднелось закрытое окошко. На двери был кодовый замок, рядом с окошком располагалась кнопка звонка и надпись «Пожалуйста, звоните», а из правого верхнего угла на Беверли пялился объектив видеокамеры. Стены были завешаны плакатами, посвященными работе полиции, здесь же разместилась пара объявлений о пропавших людях.
Беверли нажала на кнопку звонка.
Ей было страшно, но она изо всех сил старалась скрыть это неприятное и не свойственное ей чувство. Она опустилась на один из пластиковых стульев и принялась ждать. Стул был неудобным, и Беверли подумала, что, возможно, это сделано специально.
Она огляделась по сторонам, но ее взгляд то и дело возвращался к камере.
Шло время.
Она принялась читать предусмотрительно развешанные на стенах информационные материалы, но не нашла в них ничего интересного.
Беверли все прекрасно понимала, и, окажись она на их месте, она поступила бы точно так же. Надо проучить эту сучку. Заставить ее ждать.
Она прекрасно сознавала, что, пытаясь вторгнуться в чужое расследование, наступает на чью-то любимую мозоль. Она могла оправдывать себя тем, что случайно обнаруженная улика оказалась связанной с ее старым делом, однако по уставу ее всего лишь должны были информировать о ходе расследования.
Однако Беверли полагала, что устав является не более чем сводом правил, которые могут быть нарушены.
Впрочем, не все разделяли столь свободные взгляды, и Беверли понимала, что следующие несколько часов станут решающими; стоит ей ошибиться, и небольшая проблема может опасно разрастись.
Больше всего ей хотелось еще раз позвонить в звонок, но она знала, что скорее умрет, чем сделает это.
Что ж, пусть все идет так, как они хотят.
Беверли выудила из кармана пиджака мобильник и принялась перебирать записанные в нем телефонные номера. Обнаружив номер полицейского участка Ныофор-да, она нажала кнопку соединения, поднесла телефон к уху и, самодовольно ухмыльнувшись, уставилась в объектив
Ей ответили после трех гудков.
– Полиция Ньюфорда.
– Это инспектор Уортон. – Ответа не последовало. – Я у вас в вестибюле, – напряженным голосом добавила она.
– А, сейчас буду, – ответил ей собеседник таким тоном, словно он находился на расстоянии нескольких кварталов от нее.
Прошло еще несколько минут.
Наконец окошко открылось, и в проеме появилась физиономия сержанта. Ему было лет пятьдесят, и верхняя часть его тела целиком состояла из округлостей. Беверли сразу распознала этот тип: № 37 в каталоге полицейских типажей – надменный и всезнающий сержант предпенсионного возраста, обреченный безвылазно сидеть в участке.
Порой Беверли задумывалась, к какому типажу из этого каталога относится она сама.
– Да?
Она показала ему свое удостоверение, и тот принялся изучать его с должной почтительностью и удручающим вниманием.
Беверли почувствовала себя не в своей тарелке.
– Я приехала, чтобы повидаться с инспектором Сорвином.
– Его нет.
От униформы сержанта пахло сигаретным дымом и еще чем-то кислым. Возможно, каким-то органическим веществом. Беверли снова попробовала выдавить из себя улыбку, которая оказалась похожей на улыбку заводчика индюшек в канун Рождества.
– Нет? Тогда я его подожду. Внутри, – поспешно добавила она на случай, если у сержанта вдруг появятся какие-нибудь другие соображения.
Сержант, судя по всему, был от этого не в восторге, и Беверли, мобилизовав все свои дедуктивные способности и предвосхитив дальнейшее развитие ситуации, решила упредить нежелательный для нее ход событий.
– Я сказала «внутри», сержант.
Последнее заявление наконец достигло цели. Лицо сержанта не было создано для проявления доброжелательности, а сейчас оно и вовсе скривилось, словно его владельцу попали в рот несколько кусачих насекомых. Полицейский открыл рот, и явно не для того, чтобы обсудить отдельные аспекты вязания кружев или па в современных танцах, но Беверли была уже сыта по горло.
– Послушайте, – произнесла она тихим, угрожающим голосом, – оставьте эту манеру для кого-нибудь другого и впустите меня внутрь.
Злобная замкнутость сержанта моментально сменилась откровенной яростью. С мгновение он молчал, потом закряхтел, втянул голову в плечи и хлопнул дверцей окошка с такой силой, которую совершенно не требовалось прикладывать для того, чтобы его закрыть.
Затем дверь открылась, и Беверли вошла внутрь. Когда сержант предстал перед ней во всем своем жирном величии, обнаружилось, что мотив округлости присущ всему его телу. Шеи у него не было – вероятно, в процессе его сборки ее просто-напросто пропустили.
– Благодарю вас, – любезно промолвила Беверли.
Он захлопнул за ней дверь и двинулся вглубь здания.
– И еще два вопроса. Во-первых, как вас зовут?
– Джексон, – неохотно изрек он.
– И во-вторых, я хотела бы знать код замка. Я собираюсь пробыть здесь некоторое время, и если я буду постоянно отвлекать вас от ваших обязанностей, Джексон, то это будет не очень удобно и для вас, и для меня.
Она с удовольствием отметила отвращение, с которым он проглотил эту пилюлю.