Мир, полный слез
Шрифт:
– Мне их только что вернули, – взволнованно промолвила она.
Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы найти снимок, на котором был изображен Уильям Мойниган.
– Можно мне это взять? – спросила Фетр, изучив фотографию.
Фиона кивнула. И Фетр снова посмотрела на снимок. Вполне возможно, что найденный труп принадлежал именно этому человеку, но, с другой стороны, обгоревшее тело в машине могло быть и останками кого-то другого.
Она снова посмотрела на Фиону Кершман, на лице которой был написан подлинный страх, и поняла, что ничем не сможет помочь ей. Она должна была задать необходимые вопросы, ощущая
Они молча ехали в полицейском «лендровере», который, скользя и подпрыгивая, спускался с холма. Кроме Елены и Айзенменгера в машине находились шофер и Сорвин, Беверли же отправилась взглянуть на дом Альберта Блума. В машине стояла звенящая тишина, и когда они въехали на гравиевый двор замка, казалось, что эмоциональное напряжение вот-вот вырвется наружу. Поэтому, когда Сорвин вышел из машины и направился к центральному входу, Елена обрушила на Айзенменгера всю свою ярость.
– Что происходит, Джон? – осведомилась она с таким видом, словно он стоял во главе какого-то чудовищного заговора и планировал подвергнуть ее целому ряду испытаний. – Что она здесь делает?
Естественно, Айзенменгер не мог ответить на этот вопрос. Он пожал плечами, вновь ощутив свою полную беспомощность перед лицом ее гнева.
– Это же полная ерунда, что она ездит по провинции и набирается опыта. Она что-то замышляет. – Елена произнесла это с такой неколебимой уверенностью, словно диктовала вселенский закон, в соответствии с которым все будет подчиняться ее воле.
– Несомненно, – согласился Айзенменгер, но не потому, что разделял эту уверенность, а потому, что это выглядело вполне разумной рабочей гипотезой. – Только, к сожалению, это нам мало что дает.
Однако его реплика не остановила Елену.
– Может быть. Но я это выясню.
Айзенменгер улыбнулся.
– Ну, в этом я не сомневаюсь. – Он глубоко вдохнул холодный воздух. – И все же ситуация какая-то странная. Две смерти в поместье менее чем за неделю.
– При этом одна из них – явно убийство, а вторая…
Айзенменгер снова улыбнулся. Иногда Елене казалось, что его когда-нибудь убьют за эту улыбку; она и сама при виде ее порой испытывала желание его прикончить.
– Что – вторая?
– Я просто размышляю над тем, насколько ты права.
Он умолк, но при этом упорно продолжал улыбаться. Обхватив Елену за плечи, Айзенменгер повлек ее к замку.
– Вы шутите?! Еще одна смерть?
Тереза говорила таким тоном, словно уже устала от назойливости низших полицейских чинов и раньше, в эдвардианские времена, [24] ничего подобного не происходило.
– На пустоши, известной под названием Стариковская Печаль, – кивнул Сорвин.
24
Эдвардианской эпохой в Великобритании традиционно называют первое десятилетие XX в., время правления короля Эдуарда VII (1901–1910). Более вероятно, однако, что в данном случае подразумеваются 1930-е гг., когда английский престол недолгое время занимал
– Это на самой окраине поместья, – тут же подсказал Тристан.
Однако это замечание не произвело на Сорвина особого впечатления.
– Первая смерть тоже произошла на границе поместья.
– Вы знаете, кто это?
– Личность официально еще не установлена, но у меня есть основания полагать, что этого человека звали Альберт Блум. Вы его знали?
Сорвин, подняв брови, посмотрел на Тристана и Терезу и увидел, как они переглянулись; однако их взгляды выдавали скорее удивление, нежели какую-либо причастность к случившемуся.
– Он жил в деревне, – ответил Тристан. – Прожил там всю свою жизнь.
– А можно узнать, как… как он умер?
Айзенменгер различил нотку беспокойства в этом вопросе.
– Он подвергся нападению, – поколебавшись, тихо ответил Сорвин. – Не уверен, что вы захотите знать подробности. – Он взглянул на Айзенменгера, словно предупреждая, чтобы тот не вдавался в судебно-медицинские подробности.
– О господи! – Тристан схватился за голову. – Что здесь творится? Неужто у нас появился серийный убийца?
Сорвин покачал головой.
– У нас нет доказательств того, что мистер Мойниган был убит, хотя мы и не исключаем такую возможность.
Но, судя по всему, это мало чем утешило Тристана и Терезу.
– Однако я уверен, вы понимаете, как необходимо нам выяснить, где вы находились в последние двадцать четыре часа, – продолжил Сорвин. – Мне необходимо поговорить с каждым человеком в этом доме.
Тереза собралась было возразить, но Тристан не дал ей высказаться:
– Конечно, инспектор. Мы окажем вам полное содействие.
Сорвин сурово поблагодарил хозяев, не видя необходимости сообщать всему свету, что у него уже есть своя версия относительно того, кто мог убить старика.
Это был тот редкий случай, когда количество крови после вскрытия оказалось почти таким же, как и в его начале. Беверли, не проявляя ни интереса, ни отвращения просидела в секционной на протяжении всей процедуры со скучающим видом, прислонясь к стене и глядя то на спину доктора Аддисон, то на разъятый труп, то на потолок, где между флюоресцентными лампами пролегали какие-то непонятные серые трубы. Кроме нее в секционной находились Холт, представитель коронерской службы и фотограф, но они вели себя куда более активно – перешептывались и переходили с места на место. Беверли, будучи высшим существом, не обращала на них никакого внимания и лишь уныло взирала на этот скучный спектакль, в который раз разыгрывавшийся в театре человеческих страстей.
Наконец доктор Аддисон закончила, выпрямилась, глубоко вздохнула и отошла от стола. Подойдя к раковине, она стянула с себя первую пару перчаток, потом сняла пластикатовый передник, вторую пару перчаток и, наконец, халат. Опустив все это в грязный желтый медицинский мешок, она вымыла руки и повернулась к Беверли, которая едва удостоила ее взглядом.
– Боюсь, мало что интересного. Как я уже сказала на месте происшествия, убит около двенадцати часов тому назад, плюс-минус два часа. Я насчитала семьдесят три проникающих ранения плюс следы от трех ударов молотком по голове. Удары были настолько сильными, что рассекли кожу до кости и вызвали поверхностное повреждение теменных костей…