Мир полон разведенных женщин
Шрифт:
В Лондоне шел дождь, и несмотря на то, что Марти Перл не выпустил ни одной пластинки-хита за пределами Америки, приветствовать его собралась внушительная толпа тини-бопперс.
– Мы хотели организовать сотню, – с энтузиазмом заметил Джон, – а тут, кажется, тысяча.
Их встречала колонна машин, и Майк сумел пробиться сквозь ряды фотографов и толпу и забрал себе машину. Он намерен был ехать прямо в гостиницу Клео. Он ничего не мог сделать для Крошки Марти, тот окружен людьми, готовыми исполнить каждый его каприз. Ведь Майк поехал с ними вместе,
В машине он репетировал, с чего начнет. Надо извиняться? Объяснять? Врать?
Дела всегда сами за себя говорят. Он будет действовать.
Майк улыбнулся своим мыслям. Его всегда знали как человека у которого на любой вопрос найдется ответ.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Джон Клептон переживал. Связан теперь по рукам и ногам. Условился подписать соглашение, по которому порядочную сумму отвалит своей в скором времени бывшей жене.
В конечном счете Джейн требовала сотню фунтов в неделю плюс обычное пособие – плата за школу, счета от врача, от дантиста. Джон отвертелся от оплаты каникул. С сотни фунтов в неделю она, конечно, может наскрести, чтобы позволить себе пару недель в Брайтоне.
Корова! Стерва! Вот бабы!
Долго он закидывал удочки, чтобы выудить золотую рыбку, и сейчас, когда он почти у цели, Джейн как альбатрос повиснет над его денежками.
И все-таки. Овчинка стоит выделки. Теперь он свободен, чтобы жениться на Маффин, а Маффин – это золотое дно. Вместе их не остановишь.
Только один календарь Шуммана покроет все их расходы на год вперед. А потом, кто знает? У Маффин невероятный потенциал.
Ее он пока не посвящал в свои замыслы. Уроки танцев. Уроки пения. Обучение актерскому мастерству. У нее прирожденный талант. Немного его отшлифовать, и она станет звездой. Имя она себе уже сделала. Все ее знают. Почти каждый день ее фотография – в какой-нибудь центральной газете. По телевизору ее вышучивают юмористы. Она получает сотни восторженных писем в месяц.
Джон был уверен: у нее есть все, чтобы не остаться просто сексуальным телом и красивой мордашкой.
Сегодня – важный для Маффин день. Журналист из центральной газеты просил ее об интервью. Важно, чтобы теперь она стала проявлять себя как личность, и Джон учил ее уму-разуму.
– Энтони Прайвит – хер собачий. – предупредил он, говоря о журналисте, которому предстояло брать интервью, – станет тебе зубы заговаривать, чтобы без штанов оставить, а ты помни, что он стервец, по-моему, гомик и завистлив до черта.
– Мне он понравится – с видом скромницы осведомилась Маффин.
– Если тебе нравятся костлявые очкастые шизоиды со злобно поджатыми губами. Да, сделай одолжение, Мафф, если он попытается тебе сунуть, отказываешь наотрез.
– Да, – сказала Маффин.
– Да? – с недоверием переспросил Энтони Прайвит.
– Да, – подтвердила Маффин. – Мне было тринадцать.
– Что-то уж очень рано, – неуверенно
– В таком случае сколько лет было ВАМ?
– Мне? – Энтони Прайвит нервно кашлянул. – Но я беру интервью у ВАС. По-моему, сколько мне было лет, тут совершенно ни при чем.
– Просто интересно. Спорим, вы поздно начали. Энтони покраснел и быстро перешел на другую тему.
– Что вы чувствуете, ведь тысячи мужчин каждый день смотрят на ваше голое тело влюбленными глазами?
– Щектоно.
– Не понял?
Маффин зевнула. Полтора часа она сидела за ленчем с Энтони Прайвитом и скучала. Он задавал дурацкие вопросы дурацким писклявым голосом, удивительно, что этому человек раз в неделю отдавали целую страницу в ежедневной центральной газете.
– Если старые шизики видят меня в чем мама родила и заводятся, тогда мне щекотно. А что разве не смех?
Энтони бросил надменный взгляд.
– Что думает ваш отец?
– У вас лихорадка на губе, – Маффин с осуждающим видом показала пальцем, – а откуда она, знаете?
– Нет, не знаю, – раздраженно бросил Энтони, – и не надо меня просвещать. Так как ваш отец?
– Вот у него лихорадок не бывает; и мамочка у меня красивая.
– Господи! – Энтони безнадежно вздохнул и попросил счет. – Что вы делаете сейчас? – осведомился он у Маффин.
– С вами обедаю, – заявила она удивленно.
– Сейчас, то есть… когда мы уйдем отсюда. Отправитесь домой?
Маффин пожала плечами.
– Не думала. А что?
– Хотелось бы посмотреть, где вы живете. Представить себе обстановку, что вас окружает.
– А, ладно. Пойдемте – выпьем кофе. Только сразу предупреждаю – руки не распускать.
– Да что вы, мне бы и в голову такое не пришло.
– Да, наверное бы, не пришло!
За кофе в квартирке Маффин на Холланд-парк Энтони Прайвит выдал:
– И много вы зарабатываете, ничего не делая?
– Что-что? – она не привыкла иметь дело с задаваками – хитрыми и завистливыми.
– Сколько вы зарабатываете в год?
Джон часто ее наставлял – никогда не обсуждать их заработки, поэтому она неуверенно сказала:
– Да я деньгами не занимаюсь, эти дела ведет мой при ятель.
– «Женщины – за равноправие» придут в восторг, – сухо бросил Энтони.
– Что вы думаете о своей внешности?
– Хотела бы быть выше ростом, знаете, типа Верушки. И чтобы ноги были длиннее и не такие толстые.
Энтони Прайвит встал.
– Хорошо, – сказал он. – Кажется, все, что нужно, у меня есть.
Маффин мило улыбнулась. Она знала, что не понравилась, но не хотела, чтобы журналист понял, что она разделяет это чувство.
– До свидания, – она схватила на руки Скраффа и проводила гостя до двери. – Надеюсь, мы еще увидимся.
После ухода журналиста она расплакалась. Из-за чего слезы, не знала, просто он ее расстроил. Через некоторое время Маффин пришла в себя и с новыми силами зашагала в «Харродс». Если уж воровать, то «Харродс» – самое подходящее место.