Мир полуночи. Партизаны Луны
Шрифт:
— Все гаразд? — отверзла уста идеальная сиделка.
— Так, [60] — выдохнул Андрей.
Теперь уже ничего нельзя было изменить. Оставалось дождаться Антона, выйти в Сеть и прочесть письмо.
Интермедия
POISON OF CHOICE [61]
Очнулся он в медпункте, на койке. Узнал помещение скорее по запаху — перед глазами все плыло. Кажется, цел. На запястье — браслет капельницы, в горле — злючка-колючка еж со своей приятельницей черепахой (уже после того, как ей распустили шнурки на панцире). Различались визитеры по форме и длительности
60
— Все в порядке?
— Да (укр.).
61
Любимая отрава (англ.).
Он оторвал голову от подушки, заставил глаза смотреть в одну сторону — и немедленно увидел, что дверь в его отсек открыта, а на пороге стоит Виталий Семенович Гефтер, который и должен был у него вчера — или позавчера? — принимать зачет.
Поздороваться вышло со второго раза. Еж размножился. Встать не получилось бы вообще, поэтому Габриэлян и не пробовал.
— Лежите, курсант, — сказал Гефтер и присел на стул рядом с кроватью.
«Все страньше и страньше, — подумал курсант Габриэлян. — „Вы“. Это что же я такое учудил?»
Гефтер достал планшетку, открыл — судя по паузе — какой-то довольно большой файл, нашел нужное место, ткнул пером.
А за ней летят скакуны, гривы по ветру взметены, и на каждом — дева-джигит, повторенный образ луны, —сказал из планшетки очень хриплый голос Габриэляна.
— Что это? — спросил Гефтер.
— «Кырек Кыз», «Сорок девушек». Каракалпакский эпос.
— А это?
Попыхивал морозец хватский, морскую трубочку куря, попахивало на Сенатской…— «Струфиан», поэма, двадцатый век. С-самойлов.
— А это?
Czemu, Cieniu, odjeidzasz, rece zlamawszy na pancerz, Przy pochodniach, со skrami graja okolo twych kolan? — Miecz wawrzynem zielony i gromnic plakaniem dzis polan; Rwie sie sokol i kon twoj podrywa stope jak tancerz. [62]— Норвид, — ox у меня и произношение… — «Памяти Бема».
— А это?
— Лонгфелло…. Фрост… Хенли… Е-если не секрет, когда я перешел на английский?
62
Тень, зачем уезжаешь, руки скрестив на латах?
Факел возле колена вспыхивает и дымится.
Меч отражает лавры и плач свечей тускловатых,
Сокол рвется, и конь твой пляшет как танцовщица (пол.).
(Перевод Д. Самойлова)
Гефтер улыбнулся.
— Когда к медикаментам добавили физическое воздействие.
Габриэлян дернул головой. Никаких последствий оного воздействия он не ощущал. Вернее, болело везде, но форсированный допрос — это не та вещь, которую можно пропустить.
— Обычно, — сказал Гефтер, — в комбинации с сывороткой много и не нужно. Дело в том, что вам сразу
— И сколько я читал стихи?
Значит, фауна в горле — это голосовые связки.
— Тридцать шесть часов, потом мы вас усыпили. Мы сначала решили, что это обычная оборона — строчки по ключевым словам. Но, как правило, это все-таки один текст. И потом, вы очень быстро перестали обращать внимание на вопросы… в какой бы форме их ни задавали. А как это видели вы?
Гефтер смотрел на монитор над кроватью.
— Просто не помню, Виталий Семенович, — прохрипел Габриэлян. — Помню только ощущение, что меня нет. Совершенно.
— Ну и ладно, — сказал преподаватель. — Реакция парадоксальная, но она у вас и на алкоголь парадоксальная. Главное, в нужную сторону.
Зачет по медикаментозному допросу не предусматривал молчания. Требовалось всего лишь продержаться сутки. Тридцать шесть часов — это очень неплохо. Это, при случае, даст хорошую фору.
— Надо будет потом проверить, стабильна ли она у вас. Отдыхайте.
Скрип обуви, стук двери…
Конечно, он солгал Гефтеру. Кое-что он помнил. Его самого не было нигде, это да. Но мир тоже рассыпался. Его срочно нужно было оформить, структурировать, соединить. Не дать превратиться в бессмыслицу. «Неприятный бред, — подумал Габриэлян. — Слишком характерный. Слишком много выдает — а им совсем, совсем незачем знать, человеком какой эпохи я себя ощущаю. Надо что-то придумывать».
Иллюстрация
ОТРЫВОК ИЗ КНИГИ «ВО ИМЯ ЖЕЛТОГО ФЛАГА», НЕ ДОЧИТАННОЙ АНТОНОМ В ПОЕЗДЕ
14 октября
Губернатор Оахаки божился, что у них все спокойно, но за Хоксокотланом нашу колонну сразу же обстреляли.
У нас не было никакого желания ввязываться в драку с неизвестными шансами, мы вернулись в Монте Альбан и запросили поддержку с воздуха. Через час с небольшим из Тустепека прибыл вертолет, покружил над развалинами, из которых и велся обстрел, и доложил, что никакого движения не видит.
Я, злой как гризли, отправился к губернатору.
Юный губернатор Энрике Монтеро, услышав мой рассказ, взвился пришпоренным конем и закричал, что это, наверное, опять безобразничает папаша Муньос-Лопес со своими дочурками, и будь он проклят, если не оторвет папаше Муньос-Лопесу cojones [63] прямо сейчас, чтобы даже мощные uterus [64] четырех жен уже не могли обеспечить пополнение его банде. После чего по селектору вызвал своего начальника полиции (сильно беременную двадцатитрехлетнюю мулатку) и велел ей в десять минут подготовить к выступлению стрелковый взвод.
63
Яйца (исп.).
64
Матка, утроба (исп.).
Я поинтересовался, почему укрощение папаши Муньос-Лопеса откладывалось до нашего появления, и юноша, почесав стволом пистолета затылок, с неохотой объяснил, что за последние два года Оахаку с южного направления атаковали трижды, и в таких случаях от папаши Муньос-Лопеса, его дочек и огневых позиций было больше пользы, чем вреда.
И вообще, сказал он мне, пока во дворе по его приказу строился взвод желторотых стрелков, которыми он собирался усилить нашу колонну, население Оахаки без всякого одобрения относится к нашей идее прямо сейчас двигаться дальше на юг. По их мнению, там, на юге, сплошная бандота и дикари, все приличные люди уже ушли на север, кто не помер, и непонятно, зачем на этакую сволочь тратить дефицитные гормоны. Туда если уж соваться, то с армией, когда будет наконец нормальная армия.