Мир полуночи. Партизаны Луны
Шрифт:
Игорь сначала не понял, о чем речь, потом понял и заговорил делах насущных. Оказалось, что ребята с комбината, которым вообще-то заказывали баранину, не то по привычке, не то по каким-то другим причинам опять подложили покупателям свинью.
Свадьба тем не менее удалась на славу. Учтя опыт Пятидесятницы, ее устроили на закате и продолжили затемно, при свете костра и факелов. Костя служил по православному требнику и оттянулся на всю катушку. Жених и невеста были одеты в самое нарядное, что нашлось в Гданьском свадебном салоне: смокинг и платье цвета морской волны (белое Мэй решительно забраковала: «Я буду в нем как муха в молоке!» Все доводы
Проблему питания неожиданно решил Стах, который выслушал жалобы Антона, закинул тушу в свой пикап и через сорок минут вернулся уже без свиньи, но с «правильно застреленным и хорошо отвисевшимся» оленем. Вообще-то Стах говорил об оленине и методах ее подготовки существенно дольше, и Антон в который раз порадовался, что плохо понимает польский.
Мясо оказалось волшебно вкусным — точь-в-точь как в романах, роскошная рогатая голова вызвала все положенные шутки, и Игорь твердо решил, что просто обязан из Варшавы привезти Стаху что-нибудь приличное, классом не ниже «Реми Мартен» и в подобающих объемах.
Из Варшавы, потому что именно в Варшаве молодые намеревались провести медовый… ну, месяц — это в самом худшем случае, успокоил Эней. По его прикидкам, слежка за Курасем должна занять не больше двух недель.
Увы, подружку для невесты так и не нашли. Предложение переодеть Антона в то платьице, в котором он ходил на бои в Щецине, отвергли с негодованием как сам Антон, так и Мэй, и главное — Костя. В конце концов Антон выступил парнем-дружкой со стороны невесты. Со стороны жениха дружкой был Стах. Его кандидатура не то чтобы никем не оспаривалась — он просто поставил всех перед фактом: или я дружка, или все идут с базы к курвиной матери.
Венки сплел Хеллбой и даже никого этим не удивил — общение с ним быстро отучало удивляться.
В тот момент, когда Эней и Мэй Дэй поцеловались перед импровизированным алтарем, Игорь вдруг понял, что чувствует дьявол. Странное дело, но до этого момента зависти не возникало. Скорее — очень острая жалость, и даже не столько к этим двум конкретным влюбленным, сколько ко всему, что прекрасно и обречено. Но в этот миг… Он очень удачно спрятал все за шуткой, театрально закрыв лицо рукой и громко сказав:
— Я не заплачу. Вы не заставите меня плакать.
Антон прыснул, выронив венок. Хеллбой заржал громко. Десперадо сбился с мотива. Словом, Игорь благополучно обманул всех, кроме себя. Только Костя весь вечер как-то странно на него поглядывал. Профессиональный опыт, наверное. И хорошо.
Когда Эней, неся на руках новобрачную, под радостные вопли и аплодисменты всех присутствующих (включая гоблинов) скрылся в домике, Игорь подсел к Косте и спросил:
— Исповедь, принятая пьяным попом, действительна?
— Вполне, — сказал Костя. — При условии, что поп еще соображает. А в чем дело?
— Пошли. — Игорь поволок его в сторону моря, за пределы круга света.
Шум волн и слаженные вопли «…I powiedz, zes dobrym zeglarzem jest, bo przyslal Cie Paddy West!» [120] гарантировали вполне достаточный уровень конфиденциальности.
— Костя, я…
— Позавидовал, бывает, — сказал Костя, миролюбиво клюнув носом.
— Не просто позавидовал. Хотел, чтобы…
120
«И расскажи, что ты хороший матрос — потому
— Это как раз и есть позавидовал. Белая зависть у нас не считается.
Костя помолчал, подобрал и сломал палочку.
— Отпускаю. Прочитаешь двадцать третий псалом. И вот еще что. Если случится… тому, кто останется в живых, ни слова. Будешь чувствовать себя виноватым, но ты тут ни при чем. Это искушение от дьявола. Он всех искушает. Ты думаешь, я ни разу не завидовал тем, кого венчал?
— Но у вас же целибата нет… встретишь еще свою.
— У нас есть, — грустно сказал Костя. — Поп или рукополагается женатым, или остается уж как есть. Ну, так вышло, что моя… кого я встретил… как-то через год решила, что она не моя, и сделала ручкой. Я уже не в обиде… Жить с попом в наше время — это, знаешь, не сахар. Ничего, водку пить можно. Еще, может, епископом заделаюсь.
Игорь не знал, что сказать. Наконец выговорил:
— Жалко, что ты не иудей. У них один Богом стал…
— Не робей, прорвемся. — И Костя, прочитав разрешительную молитву, вернулся к водке с олениной. Память о прошлом похмелье у всех была жива, так что на этот раз умеренность проявили не только молодожены. За одним исключением.
У Хеллбоя начался алкогольный психоз.
Со стороны это было, наверное, захватывающее зрелище. Как лесной пожар. За полчаса активного действия Хеллбой умудрился разнести лодочный сарай, уложить штабельком гоблинов, порвать в нескольких местах рыбацкую сеть, в которую его пытались уловить Игорь со Стахом, три раза вывихнуть руку Игорю и один раз — Стаху, разнести часть второго сарая, но… За это время злой как собака новобрачный успел сбегать в лес к схрону. Как раз на половине второго сарая Хеллбой получил в плечо дротик со снотворным и до стоящей на стапелях яхты все-таки не дошел.
— А я-то думал, почему вы его не используете на акциях, — проговорил Игорь, растирая вправленное запястье. — А у вас, наверное, мораторий на оружие массового поражения.
— Угу, — сказал Эней. — Только снотворное рано или поздно кончается. — Он едва не потратил второй дротик на Стаха, упорно и матерно оплакивавшего над недвижным телом Хеллбоя свое недвижимое имущество. — Да это уже не в первый раз. Проспится — сам поможет отстроиться. Давай свяжем его, что ли.
Пока связанный Хеллбой приходил в себя (Эней тем временем выдержал некоторое дипломатическое противостояние с гоблинами — они желали компенсировать себе моральный ущерб, пару раз пнув поверженного льва по яйцам), все спиртное в пределах базы было слито в выгребную яму, ключи от машин спрятаны, а ботинки Хеллбоя заброшены в море. Конечно, с Хеллбоя сталось бы босиком добраться до деревни, но это уже проблемы аборигенов.
Затем вся компания отправилась спать. Предполагалось, что до утра. Где-то через час Антона и Костю разбудил топот: по крыльцу как табун прогрохотал. Но когда явно поддавшийся греху гнева священник вылетел на улицу с ревом: «Ну, кого тут, трам-тара-рам, еще носит?!» — на деревянной дорожке обнаружилось довольно большое семейство ежей, строем и в ногу направлявшееся куда-то в сторону залива.
Костя покурил, посетил клозет — чтобы не оказалось, что зря вставал, — и, вернувшись в постель, обнаружил, что уснуть не может. Наконец-то начиналось то, ради чего он покинул деревню и напросился в команду. Завтра они должны выехать в Варшаву.