Мир После

Медведева Анастасия

Сердце снова заныло, а я почувствовала себя раненным зверем.

Хотелось кричать, бежать, метать кинжалы или стоять под кипятком. Я не могла находиться на одном месте.

Как сложно было чувствовать.

О, я всё готова была отдать за то, чтобы вновь вернуть прежнюю себя — но слишком хорошо понимала, что это невозможно.

Я пересекла комнату и вышла в коридор.

Как мне хотелось, чтобы за моей спиной была непробиваемая стена, чтобы мне не приходилось проходить всё это в одиночку… Но нет. Я не только одна, я ещё и с неразделёнными чувствами. И, кажется, с разбитым сердцем — но я в этом не уверена, поскольку до этого момента вообще сомневалась в его существовании. Точнее, я была

в курсе, что, как таковой, орган присутствует в моем теле, — но я была уверена, что «полюбить», как в книжках, которые мне тайно давали читать мои приёмные родители, я не смогу.

Какие убогие мысли…

Я вышла на улицу. На дворе уже было темно; свежий воздух остудил горячее тело и пылающие щеки. Мне было стыдно за себя — за то, какой я стала. Мне казалось, я была сильнее, когда пришла сюда. И дело не в физической подготовке, которая заметно улучшилась меньше чем за месяц, проведённый в отряде демонов, а дело в стальной броне, которую я имела за стенами — и которой лишилась здесь.

Проваляться целый день в постели из-за… стресса? Подцепить лихорадку из-за негромкого «не знаю» — в ответ на свой вопрос?

Где же хвалёная сила истинных чувств? Или мне чего-то не рассказали о великой и могучей, способной-свернуть-горы Любви?

Нет, конечно я понимала, что свалил меня не столько стресс, сколько нервное истощение от сильных нагрузок и недосыпа. Но психическое расстройство стало последней каплей для моего ослабшего организма. Мой щит рухнул — а вместе с ним ушла и опора из-под ног. Теперь я ощущала себя невероятно голой и беззащитной… даже полностью экипированная и с кинжалами в руках.

Через несколько десятков минут я поймала себя на мысли, что меряю шагами площадь полигона. От этого стало ещё хуже. Мне нужно было высказаться… да, мне необходимо было поговорить хоть с кем-то. Или не поговорить, а просто ощутить чью-то поддержку; так уже было больше пяти лет назад — когда я бежала из лаборатории, понимая, что мои приёмные родители, которых я успела полюбить, как родных, мертвы… когда я покидала то здание, и понимала, что мне просто некому рассказать о том, что со мной произошло — более того, я не могу рассказать об этом никому. То есть — вообще никому. И отныне со своим секретом я одна против всего мира.

И именно в тот момент, испуганная, загнанная, но не сломленная, я встретила Дамаса.

Я резко остановилась. А затем ноги сами понесли меня. Через полигон, по внутренней территории базы к его дальней части — корпусу наёмников. Время было позднее, скорее всего, мужчины уже разошлись по своим спальням — я не обращала внимания, есть ли кто в коридорах здания, когда шла к его комнате. Когда оказалась перед дверью, остановилась на мгновение, а затем вошла без стука.

Дамас лежал на кровати, закинув руку под голову, и что-то читал. Но, увидев меня, а точнее, ту меня, которая вошла в его комнату, наёмник резко поднялся и сделал шаг навстречу. Больше мне было и не нужно. Я вошла в его объятия так естественно и так легко, словно это было чем-то таким… обычным и таким нормальным. Меня тут же со всех сторон окружило тепло, а сознание, наконец, смогло расслабиться.

Мы не говорили друг с другом, мы просто молча стояли, наслаждаясь этим ощущением, поглощая его каждой клеточкой своего тела… Потом без всяких слов Дамас поднял меня на руки и уложил на постель, а сам лёг рядом, не делая ничего — просто согревая меня своим теплом. И я смогла дать волю своим чувствам… Не знаю, когда я начала плакать. Моё тело не сотрясали рыдания, я не билась в конвульсиях и не испытывала проблем с поступлением кислорода в лёгкие: я просто молча лежала, чувствуя, как по лицу текут слезы, и не делая попыток их остановить. В какой-то момент они остановились сами… и тогда я продолжила лежать, ощущая

тело взрослого и опытного в любви мужчины за своей спиной. Мы могли бы заняться сексом, и оба бы получили от этого удовольствие — но это не то, за чем я пришла. И, кажется, Дамас понял меня без всяких слов. Он был очень умным мужчиной… и, лежа рядом с ним, я осознала, чего себя лишила. Какого защитника я предпочла не замечать, медленно замыкаясь в себе… А ещё поняла одну вещь — нам с ним не обязательно доказывать друг другу свою верность или преданность. Мы как-то незаметно стали друзьями, способными понимать молча.

С этой мыслью я и провалилась в целебный сон, чувствуя себя опустошенной и защищённой одновременно. Кажется, в какой-то момент он прошептал мне: «теперь ты всё знаешь…»

А может, мне послышалось…

Проснулась я до одури отдохнувшей. Кажется, на дворе шёл первый или второй час дня… Открыла глаза и потянулась, а затем с лёгким удивлением обнаружила отсутствие одежды. Дамас был в своём репертуаре. Он просто не мог дать мне заснуть в форме… ещё и простынкой укрыл. Не мужчина — мечта.

Словно отзываясь на мои мысли, наёмник вошёл в спальню и улыбнулся мне тёплой улыбкой. Я улыбнулась в ответ.

А затем встала и начала неспешно одеваться. Все мои щиты вновь были при мне — словно я пополнила резерв нервных клеток от одной только ночи в кровати с близким мне мужчиной. В углу комнаты обнаружилась ванная, так что я смогла и умыться, и почистить зубы, и даже привести в порядок волосы перед тем, как вышла из спальни Дамаса: вряд ли мне кто-то что-то скажет, но я не хотела портить отношения с остальными наёмниками — с которыми уже успела подружиться.

Когда выбралась на улицу — не смогла скрыть довольной улыбки. Солнце сегодня грело не по-осеннему, но свежий воздух и спокойный, не резкий ветер делали погоду приятной — так что хотелось замурчать от удовольствия. Я неспешно покинула территорию наёмников, прошла через внутренний двор перед воротами и кивнула головой необычно притихшей Барб, тренировавшейся до моего появления на полигоне вместе с Вельзом.

Затем зашла на базу, ощутив легкий голод, когда проходила мимо кухни, и свернула к своей комнате. Тишина в коридорах показалась мне довольно необычной — словно все звуки вымерли, и я в здании оказалась одна. Но я знала, что это было не так, и, вновь улыбнувшись своему хорошему настроению, вошла в свою спальню, чтобы переодеть одежду. Тренировок мне сегодня никто не назначал, но это не значило, что я сама не захочу потренироваться на легкоступах — вообще в последнее время стала находить это занятие довольно успокаивающим и полезным для нервов…

Я быстро приняла душ, надела новое бельё, порассуждала, стоит ли надевать форму или ограничиться тренировочными штанами и футболкой — в итоге остановила свой выбор на последнем, — вышла из ванной в комнату, подсушивая волосы полотенцем, и замерла…

На пороге моей спальни стоял Трой, и выражение его лица было крайне странным… не знакомым мне: словно он находился на грани, но из последних сил держал себя в руках… В его глазах застыло нечто сродни легкому безумию. И при этом он был спокоен, как море во время штиля.

Он осмотрел меня с ног до головы, вынуждая вспомнить, что из одежды на мне было только нижнее бельё, а затем перевёл взгляд на лицо, остановившись на глазах.

— Где ты была, — не вопрос, просто слова без интонаций.

Именно поэтому я и не стала отвечать — думаю, он сам знает.

— Ты была у него? — а теперь вопрос, но при этом голос звучит как-то отчуждённо, словно он говорит сам с собой.

— С тобой всё в порядке? — спросила абсолютно искренне.

Такой Трой пугал меня намного сильнее, чем Трой несдержанный. С таким я не знала, как общаться.