Мир приключений 1957 г. № 3.
Шрифт:
Кот прыгнул на этажерку и свалился вместе с нотами.
— Очень просто, — сказал папа. — Перед нами самый обыкновенный…
— Здрассьте! — крикнул скворец с карниза.
— …говорящий кот. Вот и всё, — продолжал папа. — Обыкновенная галлюцинация. Или мираж. Но они, кажется, бывают только в пустынях? В общем, холодный компресс на голову — и все пройдет…
Папа медленно пошел к двери.
— Шагом марш! — крикнул скворец.
— Попрошу
В ванной он снял с крючка мохнатое полотенце, открыл кран и наклонился. Из воды прямо на него смотрел крокодил.
— Ах, вот что! — протянул папа и опустился на табуретку.
Он посидел немного, закрыв глаза. Потом встал и на цыпочках вышел из ванной. Он прошелся по коридору, постоял перед дверью. Потом рывком открыл дверь и заглянул в ванну.
Крокодил не исчез. Он бил хвостом, разевая зубастую пасть.
Папа перекинул полотенце через плечо и медленно вернулся в свою комнату. Он решил, что лучше всего уйти. Куда-нибудь…
Папа отпер платяной шкаф, чтобы взять шляпу.
Первое, что он увидел, был белый кролик, который уютно дремал в его фетровой шляпе.
Но папе уже было все равно — что бы там ни сидело. Махнув рукой, он повернулся и ушел из дому с полотенцем через плечо.
А скворец, покружившись по комнате, вылетел в открытую форточку.
10
Мы рассказали о Кате, о валерьянке, о бабушке, о «Дьявольских трелях», о коте и Милке, о кроликах и скворце. Но не успели сказать, где же был в это время Митя, что он делал и что думал.
А Митя мчался в электрическом поезде к станции Мартышкино, где жил его товарищ Володя. Если уж надо отдавать зверей кому-нибудь, то лучше всего пусть их берет Володя.
Митя смотрел в окно, где, поднимаясь и опускаясь, бежали телеграфные провода.
Он вынул расписку и еще раз перечитал. Все было в порядке. Митя уселся поудобнее и опять стал смотреть в окно. Провода поднимались и опускались, поднимались и опускались, и Мите стало казаться, что он опускается и поднимается с ними вместе. Он задремал.
Ему приснилось, что он со зверями плывет на плоту по океану. Звери собрались в кружок возле него. Митя в подзорную трубу смотрит на безбрежный океан, и мертвая зыбь качает плот — он поднимается и опускается…
А на берегу ждет их Володя, и Володина мама, и Володина тетя. И все протягивают к нему руки. Митя причаливает. Володина мама, нежно улыбаясь, гладит крокодила и щекочет ему шейку… Володина тетя старается завязать огромный бант на шее у кролика…
Митя улыбнулся во сне. В это время промчался встречный поезд. По Митиному лицу пробежали полосы света и тени. С его лица слетела улыбка. Ему стало сниться другое.
…Кошка прыгнула на скворца и проглотила его. А крокодил прыгнул на кошку и проглотил ее. Тут из
— Они или я! Они или я! Они или я! — визжит Володина мама.
И из дверей дачи вылетают кролики, черепахи, кошки и крокодилы. Дверь захлопывается, исчезают окна, забор, белье на веревке, исчезает дом — всё. На пустом месте сидит черная ворона и, разевая огромный рот, говорит:
— Грраждане! Станция Маррртышкино!
Митя вздрогнул и проснулся. Поезд стоял на станции. Митя вскочил и побежал к выходу, мрачно бурча:
— Так оно и будет. А может, еще хуже.
11
Как раз в ту минуту, когда Мите снилась черепаха в когтях грифа, Милка выкатывала во двор кукольную коляску, в которой лежала эта самая черепаха, укрытая одеялом.
— Не высовывайся, а то простудишься! — строго сказала Милка и покатила коляску.
Вдруг черепаха забарахталась и поползла на подушку.
— Не шали! — сказала Милка и стала запихивать ее обратно. И вдруг отдернула руку: — Ай!
Черепаха укусила ее за палец.
Милка обиделась.
— У, какая-то! — сердито сказала она.
Подошел знакомый мальчик Лева, с другой улицы.
— Ого! — сказал он, глядя на черепаху. — Это да!
— Противная! — сквозь слезы сказала Милка.
— Где взяла?
— Нигде. Она сама взялась. Вот не будешь больше моей дочкой, раз ты такая!
— Давай меняться на магнит, — предложил Лева.
— Не хочу, — сказала Милка.
— Полторы ножницы хочешь? Еще можно резать!
— Нет, — сказала Милка.
— Ну, что хочешь?
Лева вывернул карманы и высыпал свои сокровища прямо на землю. Они присели на корточки и стали рыться. Лева показывал Милке то одно, то другое и бессовестно расхваливал каждую вещь:
— О! Увеличительное стекло. Лeq \o (у;?)па называется. Что захочешь — можно поджечь… Хочешь, твое платье прожгу?
— Не, — мотала головой Милка.
— Или во! Гвоздь. Знаешь, какой это гвоздь? На нем фотоаппарат висел!
— Не, — говорила Милка.
Лева не унывал:
— Ну, бери гирьку от ходиков. Так и быть! Смотри, как золотая. Видала блеск?
— Нет.
— Здeрово, а?
— Здeрово, — согласилась Милка.
— Гляди: хочешь — стоит, хочешь — лежит. Вот это вещь! Верно, хорошая?