Мир приключений 1961 г. №6

Стругацкие Аркадий и Борис

Искал ли он невернувшийся на базу катер? Совершал ли обычный разведывательный облет шхер?

— Эх, дурень ты, дурень! — с досадой сказал Шурка.

Гул затих, удаляясь. И опять завертелась лента, все замелькало перед глазами, пришло в движение. Размахивая полотенцами, солдаты побежали к воде. На пороге мнимого валуна уселся человек и принялся неторопливо раскуривать трубочку.

— С опаской, однако, живут, — с удовлетворением заключил юнга. — На положении — «ни гугу…».

Он вспомнил про города из фанеры, о которых рассказывал гвардии лейтенант.

То были города-двойники. Их строили на некотором расстоянии от настоящих городов, даже устраивали в них пожары — тоже «понарошку», для отвода глаз.

Да, все было здесь не тем, чем казалось, чем хотело казаться. Все хитрило, притворялось.

Но ведь и советские моряки подпали под влияние чар и будто растворились в красно-серо-зеленой шхерной пестроте.

Тут только вспомнил юнга о предстоящем «экзамене».

Солнце сравнительно высоко уже поднялось над горизонтом, но в шхерах было по-прежнему тихо. Не стреляли. Значит, «экзамен» сдан! Замаскированный катер не замечен.

И Шурка засмеялся от удовольствия и гордости, впрочем, негромко, вполголоса. Ведь он тоже был на положении «ни гугу».

ВНУТРИ ЗАГАДОЧНОЙ КАРТИНКИ

1

День в шхерах начался. Мимо Шурки зашныряли баржи с бревнами и суетливые буксиры. На каждом буксире — пулемет, солдаты ежатся от утренней прохлады.

Солнце переместилось на небе. Надо менять позицию. Ненароком еще отразится луч от стекол бинокля, солнечный зайчик сверкнет в лесу, а ведь противоположный берег-то — он глазастый!

С новой позиции вешка еще лучше видна. Ага! Воротник поднят, холодно ей. Значит, нордовая она [38] .

38

Норд — север. Зюйд — юг. Вест — запад. Ост — восток.

Зимой, когда торпедные катера стояли на приколе, гвардии лейтенант занимался по вечерам с юнгой.

«Видишь, — показывал он картинки: — нордовая — красная, голик на ней в виде конуса, основанием вверх. Вроде бы это воротник поднят и нос покраснел. Очень холодно- нордовая же! А вот зюйдовая — черная, конус у нее вершиной вниз. Жарко этой вешке, откинула воротник, загорела дочерна!»

Вестовую и остовую он учил различать по-другому:

«Голик вестовый — два конуса, соединенных вершинами. Раздели по вертикали пополам, правая часть покажется тебе буквой «В». И это будет вест. А голик остовой — два конуса, соединенных основанием. Выглядят как ромб или буква «О» — ост.

Так распознавай и месяц, старый он или молодой. Если рожки торчат направо, это похоже на букву «С». Значит — старый. Если налево, то проведи линию по вертикали, получится у тебя «р» — ранний, молодой».

И входные огни запомнил Шурка по усовским присловьям. Три огня: зеленый, белый, зеленый разрешали вход в гавань. Начальные буквы были «збз», иначе, по Усову: «заходи, браток, заходи!» Огни красный, белый, красный

были запретными. Начальные буквы составляли «кбк», то есть: «катись, браток, катись».

О! Чего только не придумает гвардии лейтенант!

Улыбаясь, юнга медленно поднимал бинокль к горизонту. Первое правило сигнальщика: просматривай путь корабля и его окружение от воды, от корабля. А кораблем для Шурки был сейчас этот, порученный его бдительности островок.

Правее нордовой вешки серебрилась мелкая рябь. Под водой угадывались камни. Вешка предупреждала: «Держи меня к норду!» Так и огибают ее корабли.

Еще один катер, а за ним парусно-моторная шхуна прошли мимо Шурки.

Для памяти он отложил на земле шесть веток по числу прошедших кораблей.

Картина в обще, была мирная. Ветер утих. Протока стала зеркально гладкой, как деревенский пруд. Купа низких деревьев сгрудилась у самой воды, будто скот на водопое.

А над лесом висели сонные и очень толстые, словно бы подваченные, облака.

Одно из них выглядело странно. Было оно сиреневого цвета и висело чрезвычайно низко. Присмотревшись, Шурка различил на нем деревья! Чуть поодаль виден кусок скалы, нависший над протокой. Это был мыс, и на нем возвышался маяк.

Летающий остров с маяком! Юнга подумал, что грезит, и протер глаза.

А, рефракция! Это рефракция. И о ней говорил гвардии лейтенант. В воздухе, насыщенном водяными парами, изображение преломляется, как в линзах перископа. Сейчас, при посредстве рефракции, юнга как бы заглядывал через горизонт. Вот он — секретный маяк военного времени, свет которого видела девушка-метеоролог!

Миражи, рябь, солнечные зайчики… Сонное оцепенение все сильнее овладевало юнгой. Трудная ночь давала себя знать. Радужные круги, будто пятна мазута, поплыли по воде.

«Клонит в сон тебя, да?» — пробормотал Шурка голосом гвардии лейтенанта. «Камыши очень шуршат, товарищ гвардии лейтенант», - пожаловался он. «А ты вслушайся, о чем шуршат. Ну? Слышишь? «Ти-ше! Ти-ше!..» Вот оно, брат, что! Не убаюкивают тебя, а предостерегают. Не спи, мол, юнга, раскрой глаза пошире!»

Шурка сердито встряхнулся, как собака, вылезающая из воды.

Мимо прошли еще две баржи. Снова он аккуратно отложил в сторону две веточки.

Спустя некоторое время за спиной раздался троекратный условный свист. Юнга радостно свистнул в ответ. К нему подползли гвардии лейтенант и радист Чачко.

2

— Ишь ты! — удивился Усов, выслушав рапорт юнги. — Выходит, на бойком месте мы.

— Так и шныряют, так и шныряют… Усов жадно прильнул к биноклю.

В училище его учили не очень доверять вешкам. Их может всегда отдрейфовать или вовсе снести штормом. Главное в шхерах это створные знаки. Вешки только дополняют их. Но где же они здесь?

Когда очередная баржа проделывала свой поворот, обходя камни, огражденные вешкой, возникло странное ощущение, что он, Усов, является одним из этих створных знаков. О том же подумал и Чачко, потому что беспокойно задвигался рядом: