Мир приключений 1962 г. № 8
Шрифт:
Лапоногов очень быстро доверился Вадиму. Почему? Вадим вышел из дружины — это раз. Ему нужны деньги, он копит на мотоцикл — это два. Но важнее всего для дельца Лапоногова, что Вадим сохранил в тайне свою находку — пакет с товаром. Не сдал в милицию, а пришел к Лапоногову… И все-таки Лапоногов не мог оставить Вадима без присмотра.
— Хвост был, — слышит Чаушев.
— Кто?
— Лапоногов.
Чаушев встревожен. Скверно! Как же тогда отпускать Вадима? Соколов довольно улыбается.
— Порядок! —
Ну, это меняет дело. Лапоногов решил, на всякий случай, проследить за Вадимом, но дошел только до улицы Летчиков.
— В отношении Савичева, — начинает Соколов. — Он был в гостинице. В субботу, когда взяли Носа.
Для Соколова это целая речь. Она далась ему не без усилия.
Так вот откуда взялся пакет! Он был у Носа, а затем Савичев выручил его — выхватил «товар» и скрылся. «Бизнес», видно, глубоко засосал студента. Но дальше он ведет себя странно: вместо того чтобы спрятать улику, бросает ее под койку в общежитии и уходит куда-то.
Чаушев рассуждает вслух. Глаза Соколова смотрят ободряюще. В них возникают и разгораются крохотные веселые искорки.
— Вы приняли меры, — говорит капитан. — Так вы и продолжайте в отношении Савичева.
Чаушев ликует. Славный мужик — Соколов, с ним всегда можно договориться, даже если он скажет всего два—три слова. Даже когда молчит.
— Еще вот… Людей у меня мало.
— Понимаю, — откликается Чаушев. — У меня тоже мало, но… постараюсь выделить. Для «лягушатника»?
— Хотя бы…
— Сделаем!..
«Пошлю Бояринова, — думает Чаушев. — Стецких дежурил, ему отдых положен. Но он, верно, сам не захочет домой. Особенно если пойдет Бояринов».
9
Вереница автобусов застыла у городского театра. Идет концерт ансамбля песни и пляски, устроенный для туристов с «Франконии».
Господин Ланг не поехал на концерт. Девушке из Интуриста, которая предложила ему билет, он сказал, что морское путешествие было утомительным. Хочется отдохнуть от шума, скоротать вечер в домашней обстановке, у родственницы.
— Нам, старикам, не до концертов, — прибавил он. — Окажите любезность — закажите мне такси.
Ланг погрузил в машину чемодан — подарки для родственницы — и отбыл на окраину города, на улицу Кавалеристов. Сейчас господин Ланг пользуется желанным отдыхом У Абросимовой он у себя дома.
Пиджак Ланга висит на спинке кресла. Верхняя пуговка мятого, не очень свежего воротника сорочки расстегнута, галстук ослаблен.
Абросимова потчует господина Ланга холодцом, водкой, чаем с печеньем. От волнения она спотыкается об утюг, переставленный с кресла на пол, и поминутно приседает.
— Бог с вами, нет, нет, нет! — Ланг отодвигает бутылку «Столичной». —
По-русски он говорит довольно чисто.
Кроме Ланга, у Абросимовой еще один гость — Лапоногов Он уже выпил водки, выпил один, пробормотав:
— Ну, будем здоровы!
И теперь, сидя на корточках, потрошит чемодан с подарками. Шевеля губами, сопя, выгребает и кладет на стул нейлоновые блузки, трико, отрез легкой ткани, отрез шерстяной, костюмной. Господин Ланг чаевничает в одиночестве. У Абросимовой чай стынет — отрезы притянули ее, как магнит.
— Мужское, — шепчет она озабоченно, раскидывая рулон. Мужские вещи не ее специальность.
— Мышиный цвет, — наставительно говорит господин Ланг. — Последняя новинка моды.
— Моему бате, — подает голос Лапоногов, — тридцать два года костюм служил. Выходной. Материал — железо! Эмиль Георгиевич, организуйте мне такой! Можете?
— Нет. — Ланг качает грозной лысой головой. — Какой резон? Это не шик.
— Скажите лучше — не делают у вас. Разучились. На фу-фу всё! На сезончик!
Лапоногов держится хозяином. Ланг обязан ему. Лангу требовалась в России родственница, и Лапоногов обеспечил. Абросимова заартачилась.
Он долго уламывал ее, соблазнял барышами. Назваться двоюродной сестрой жены неведомого ей Ланга старуха все же побоялась — слишком близкое родство! Сошлись на троюродной.
Под диктовку Лапоногова заучила необходимые данные о своей нежданной родне. Господин Ланг — уроженец Риги, где его отец был представителем заморской галантерейной фирмы. Окончил там русскую гимназию, женился на русской.
Лапоногов клялся, что Абросимова ничем не рискует, а выгода огромная. Да, будут посылки из-за границы. Вполне легально, по почте. Ну иногда и помимо почты, с оказией… Контрабанда? Э, зачем такое слово! В крайнем случае, если уж так страшно, этикетки на вещах можно почернить немного сажей — и тогда товар выглядит как подержанный.
Абросимовой доставляется добро и в посылках, и из разных рук. Она уже привыкла к этому. «Родственник шлет», — объясняет она всем. Поминала троюродную сестрицу — царство ей небесное. Не родная, а ближе родной была в молодые годы. И вот мужу завещала не забывать…
Одно огорчает — Лапоногов все меньше дает комиссионных. Твердит одно так рассчитал Старший Абросимова никогда не видела Старшего и даже имени его не знает. Старший — это слово Лапоногов произносит после паузы, понизив голос.
И сейчас он заводит о кем разговор. Стоимость вещей из чемодана Ланга, плотного желтого чемодана с наклейками, уже сплюсована.
Лапоногов отбрасывает карандаш, сломавшийся в его толстых пальцах Жирный росчерк процарапан под суммой Господин Ланг разглядывает цифру, и лицо его выражает разочарование.