Мир приключений 1964 г. № 10
Шрифт:
На Маршалковской было люднее. Иногда даже попадались нарядные женщины. Прошел пожилой щеголь аристократического вида под руку с молоденькой нагловатой дамочкой. Немецкий офицер презрительно перебирал поздние хризантемы на лотке. Проезжали автомобили с военными, извозчики.
Мрачный сгорбленный мужчина с ведерком и кистью в руках обогнал Стася и наклеил на стену листок из пачки, которая была у него в сумке.
“УБИЙЦА МАТУШЕВСКИЙ НЕ ЯВИЛСЯ!
До 18.Х.41 убийца Матушевский Збигнев, покусившийся на
Поэтому я распорядился сначала о расстреле 25 заложников из местного населения, главным образом интеллигенции, то есть врачей, учителей и адвокатов.
От поведения и помощи населения в дальнейших розысках убийцы зависит судьба остальных заложников.
Начальник СС и полиции
гор. Варшавы”.
Прохожие, не останавливаясь, отводили глаза в сторону.
Пожилой щеголь взглянул на объявление и вздрогнул.
Без цели Стась свернул с Маршалковской в Сасский парк, прошел через площадь Железной Брамы, где, продавая всякий скарб, толпился народ, и углубился в узкие улицы Муранува.
Смутное воспоминание о чем-то хорошем, даже прекрасном в его прошлом пробивалось в сознании юноши.
Он вышел на Налевки. Улица была вся пуста.
Станислав остановился, озадаченный.
Впереди послышался шум. Озираясь, пробежал черноволосый мужчина с лицом, опухшим от голода.
Потом из-за поворота показалась толпа стариков, женшин и детей, сопровождаемых эсэсовцами.
Они прошли совсем близко от Стася.
Маленькая девочка, держась за руку матери и торопясь, чтобы поспеть за скорыми шагами взрослых, спрашивала:
— Куда нас ведут, мама? Куда?..
Эсэсовец с автоматом что есть силы толкнул Стася, и юноша ударился о стену.
— Эй, с дороги! Толпа прошла.
Стась повернул на Ново-Плиски. Шли и пробегали люди, и на всех лицах была одинаковая печать обреченности и голода. Послышался крик:
— Облава!
Стась все еще не понимал, где он находится.
Он вошел в какую-то жалкую харчевню. Несколько мужчин с бородами сидели за пустыми столиками. Его появление удивило всех.
Стась, усталый, сел за столик.
Все молчали. Потом юноша услышал за спиной:
— Слушайте, у вас продукты?
— Может быть, он продает яд?
Стась опять обернулся.
— Какой яд? Зачем вам яд?
— Он не понимает…
Старики отвернулись от Стася, приглушенными голосами заговорили на незнакомом языке.
Яд?.. Для чего им яд?.. И вдруг он понял, где находится. Гетто! Варшавское гетто — вот куда он попал. Он смутно вспомнил, что проходил через какие-то высокие ворота, все в колючей проволоке. Вспомнил, как усмехнулись солдаты охраны, когда он миновал их.
Дверь в харчевню вдруг распахнулась. На пороге стоял тяжело дышащий мужчина.
Он сказал:
— Облава.
Поспешно пробежал в дальний угол комнаты и сел за столик.
Еще две тени скользнули с улицы. Оттуда доносились крики и стоны.
Бородатые старики съежились.
Шум и вопли на улице приблизились, потом стали уходить. Когда стало уже почти тихо, раздались гулкие уверенные шаги и в дверях вырос эсэсовский офицер в черной шинели.
Миг он стоял на пороге.
Кто-то охнул.
Офицер холодно оглядел комнату. Потом, шагая четко и бездушно, подошел к пустой стойке, повернулся и еще раз стал осматривать все столики.
А у двери стали два автоматчика без лиц — только с касками, где был нарисован череп с костями.
Напряжение в комнате сделалось совсем ужасным.
И вдруг Стась почувствовал такую жалость к несчастным старикам и такую ненависть к тому, что готовилось произойти здесь, что, сам не сознавая этого, вскочил.
— Люди! — закричал он. — Люди, что вы делаете? Опомнитесь! Ведь я же могу летать! Человек может летать! Смотрите!
Он подпрыгнул, повис в воздухе, повисел две секунды и стал на пол.
— Подумайте! Ведь вы же все люди. Что вы делаете?
Все молчали.
Безликие маски солдат и офицера на миг сделались человеческими лицами.
— Ну, смотрите! — крикнул Стась.
Он еще раз поднялся в воздух, над столами перелетел к стойке и опустился возле офицера.
Тот отшатнулся, потом, показывая на юношу, закричал:
— Взять!
И стал вырывать парабеллум из кобуры.
Солдаты, расшвыривая столы, бросились к Стасю.
Секунду он смотрел, как они приближаются, сознание опасности защемило его сердце, потом тоска овладела им — он чувствовал, что той давней чудесной силы в нем совсем мало. Что ему не удастся бежать.
К счастью, у дверей никого не было Неловко, как птица в тесной клетке, он подскочил, ударился о потолок, вытирая спиной побелку, скользнул к выходу, упал на четвереньки, вскочил и побежал по улице.
Сзади раздались выстрелы, крики. Цепь солдат с автоматами перегораживала ему дорогу, они расставили руки. Он опять подпрыгнул, из последних сил перелетел эту цепь, увидев на миг под собой удивленные физиономии и разинутые рты.
Он повернул куда-то за угол, еще раз за угол, бросился в подворотню, пробежал двор. Каменный забор преграждал ему путь, он перескочил его, попал в другой двор и выбежал на улицу.
Было тихо. Погоня отстала.
Стась огляделся. В глаза ему бросилась табличка над воротами: “Улица Милы”. Он вспомнил, что много раз бывал здесь до войны, навещая старого учителя гимназии Фриденберга.
Странным и каким-то нереальным был этот разговор.
— Пан учитель, — сказал Стась, — я могу летать. Это удивительно, но это так. Это было со мной до сентября, и теперь этот дар вернулся. Хотите, я покажу вам?