Мир приключений 1964 г. № 10
Шрифт:
“Сукин сын! — крикнул он и, обращаясь ко мне, тоном упрека, как будто я был тоже в чем-то повинен: — К немцам хотел бежать!”
“Кто?”
“Кто?! — повторил он. — Гвоздилин! Вы цацкались с этой контрой, роту дали ему!”
Я взглянул на своих комбатов: они были смущены, подавлены.
Был смущен и я: недоглядел! Тонкая бестия — человек, он умеет маскировать свои чувства — об этом я помнил всегда, распределяя своих офицеров по ротам. Но, поймите, именно Гвоздилин, этот бородатый и длинноногий простак, равнодушный ко всему, что не относилось к службе, никогда и ни у кого
“Где он?” — спросил я.
“На пункт его сволокли!”
“Ранен?”
“А то нет! Получил от нас!..”
После совещания я отправился на медицинский пункт. Было уже светло. Со двора выезжали повозки; изба была забита ранеными. Два врача работали в пристройке, заменявшей операционную.
“Гвоздилин тут?”
Старший врач извлекал из чьей-то спины осколок. Раненый сидел на табурете, низко склонив голову.
“Подождите, товарищ командир, — ответил старший врач. — Сейчас закончу и пойду с вами”.
Осколок застрял глубоко, врач извлекал его пинцетом.
“Все в порядке… Под! Повязку! — приказал он фельдшеру. — Пойдемте, товарищ командир”.
Идти пришлось недалеко.
“Товарищ командир, у Гвоздилина нашли…”
“Скажите сначала, в каком он состоянии”.
“Плох: ранен в грудь, раздроблена тазовая кость”.
“Выживет?”
“Вряд ли”.
“Поговорить с ним можно?”
“Самочувствие весьма неважное”.
“Теперь скажите, что вы нашли”.
“Вроде блокнота какого-то. Он был у него прибинтован к ноге”.
“Что за блокнот?”
“В мешочке он, а мы мешочка не вскрывали. Он у него в комнате”.
Мы вошли в избу. На кровати, под серым байковым одеялом, лежал Гвоздилин. Его можно было узнать только по рыжей бороде. Глаза провалились; лоб и щеки будто вымазаны разведенным мелом. Он что-то шептал, а тонкие длинные пальцы, согнутые в суставах, с паучьей сноровкой шевелились над одеялом.
Стыдить или упрекать не имело смысла.
Я повернулся к выходу и почему-то шепотом спросил у врача:
“А мешочек этот где?”
Он взял его с подоконника и подал.
Я распорол мешочек, достал оттуда книжку в тонком переплете, раскрыл ее, и… меня точно варом обдало: безбородкинская рукопись! Я провел пальцами по обороту первой строчки: три бугорка! Она!
Я кинулся к раненому:
“Гвоздилин! Откуда у вас эта рукопись?! Гвоздилин! Слышите меня?! Откуда у вас эта рукопись?”
Я кричал не своим голосом.
Гвоздилин посмотрел на меня — его взгляд был осмысленный.
“…фон Тимрот… Тимрот… Семеновского… полка… Тим… рот… Виль… гельм…” — И замолк. Пальцы, согнутые в суставах, застыли.
4
Только альпинист, который после трудного восхождения очутился наконец возле недоступного ледника, может понять, почему я так глубоко вздохнул. Честно говоря, я не верил, что профессор свой рассказ закончит когда-нибудь: слишком
Но он свой рассказ закончил: рукопись найдена!
— И больше она не терялась? — спросил я, ощущая холодок при мысли, что превратности военной обстановки могли снова отозваться на судьбе рукописи.
— Я отослал ее в Петроград. С верным человеком.
— Удивительная история!
— Эх, я мог бы еще рассказать вам, как эта самая рукопись из Йемена попала к кардиналу Ришелье и Орлеанам, а от них к канцлеру Безбородко, — вот это действительно одиссея!
— Пожалуйста, профессор, прошу вас, расскажите!
— Торопыга вы этакий! За нами никто не гонится. Вот вернемся в Новые Черемушки, сядем с вами на скамеечку на нашем Профсоюзном бульваре, тогда и совершим путешествие из таинственного Йемена, из страны, где выращивают лучший в мире кофе-мокко, в средневековый Париж, где этот лучший в мире кофе-мокко пил кардинал Ришелье.
И. Росоховатский. ВИТОК ИСТОРИИ
Сценарий-шутка
Плещут волны океана о пластмассовую набережную. Откатываются и снова, вздымаясь мускулами, идут на приступ. Они словно ищут уязвимое место среди пластмассы и металла, где можно было бы смыть кусочек земли, поиграть камешками, источить берег сотнями мелких заливчиков.
Но такого места нет. Нет голой земли на Острове Кибернетики. На нем ученые проводят эксперимент. Несколько десятков лет назад сюда привезли много самосовершенствующихся кибернетических машин и оставили их развиваться самих по себе, без вмешательства человека.
Кибернетическое общество достигло эпохи расцвета. На острове выросли города-ангары, видны прозрачные многоэтажные стрелы химических лабораторий.
Они приближаются. И вот уже во весь экран видно просторную комнату лаборатории. Несколько роботов (они являются на Острове зачинателями новой науки — кибернетики) наблюдают за ползающей по полу черепахой. Они включают световые и звуковые сигналы.
1-й робот. Когда мы выпросили у химиков немного синтезированного белка и приступили к созданию вот этой игрушки, наши противники говорили, что мы занимаемся нулевым делом.
Роботы помигивают индикаторными лампочками. Это означает, что они иронически улыбаются.
1-й робот (продолжает). Но эта игрушка умеет делать почти то же, что и электронная. У нее есть память.
2-й робот. Это открывает возможность моделирования нашего мозга в белковых машинах.
Все роботы (хором, организованно). Ах, какая интересная игрушка!
Звучит бодро-чеканная музыка. На экране — огромный кибернетический мозг с атомной памятью. Органов передвижения у него нет. Это президент АНО — Академии наук острова. Его имя № 1.