Мир приключений 1964 г. № 10
Шрифт:
— Надеюсь, вы не сценарий имеете в виду? — переспрашивает главный режиссер, не допуская и мысли о том, что такое серьезное дело можно доверить этим фантазерам.
— Как раз именно сценарий.
— Ну, знаете ли… — только и может произнести в ответ главный режиссер.
— Напрасно вы такого мнения о них, — укоризненно качает головой Михаил Богданович. — Они очень толковые ребята.
— Не спорю с вами по этому поводу — вполне возможно, что они действительно очень толковые. Добавлю даже от себя — Елецкий бесспорно талантлив как художник. Но ведь вы рекомендуете их мне как литераторов! Или я не так вас понял?
— Именно так, Анатолий
— Посмотреть можно, пожалуй, — не очень охотно соглашается Анатолий Георгиевич. — Только ведь едва ли…..
— А вы не настраивайте себя так скептически раньше времени, — советует Михаил Богданович. — Давайте лучше поедем завтра к Елецкому.
18
К Елецкому приезжают они вместе с Ириной Михайловной и застают у него Мошкина с Зарнициными.
— Все уже в сборе, значит? — весело говорит Михаил Богданович. — Ну что ж, тогда начнем, пожалуй.
— Прошу всех к столу, — немного смущаясь, приглашает их Юрий. — Я чаю вам сейчас…
— К черту чай! — перебивает его Антон Мошкин. — Если идея будет одобрена, организуем что-нибудь посерьезнее. Тебе слово, Юра.
Зарницины устраиваются на диване, остальные садятся за стол. Юрий, заметно нервничая, прохаживается по комнате.
— Конечно, я не такой уж большой знаток цирка… — не очень уверенно начинает он.
Но его снова перебивает нетерпеливый Антон:
— О том, какой ты знаток, будет видно из последующего. Не трать зря время на это.
— А вы не сбивайте его, — хмурится Маша.
Юрий благодарно ей улыбается и сразу становится спокойнее.
— Ну, в общем, идея такова: создать представление под девизом “В созвездии “Трапеции”. Такого созвездия, кажется, нет на небе…
— Ну и что ж, что нет? — перебивает его Мошкин. — Зато оно появилось под куполом цирка с тех пор, как возникло цирковое искусство. Не случайно ведь фигура гимнаста на трапеции стала символом многих цирков мира.
— Так вот, — продолжает Юрий, — под этим названием и хотели бы мы показать отдельные этапы развития цирка вплоть до наших дней… А также И его будущее.
Прервав свою речь, он торопливо перебирает альбомы, разложенные на столе. А Анатолий Георгиевич, прослушав это вступление, уже почти не верит в успех замысла молодых художников. Он представляется ему унылым обозрением, лишенным единого сюжета и стройности.
— Я набросал тут кое-что для наглядности, — протягивает ему один из альбомов Елецкий. — На первом эскизе странствующий балаган с убогим осликом, шарманщиком и двумя юными гимнастами. За их выступлением наблюдает антрепренер. Ему явно нравится их работа. Он берет их в труппу большого цирка. А вот большой цирк. Тут укротители, наездники, клоуны, акробаты. Все это в быстром темпе должно мелькать на манеже. А по куполу круговая кинопанорама, изображающая публику тех лет… Переверните страничку, там есть наброски всего этого. А потом типичный для буржуазных цирков смертный номер. Его исполняют уже знакомые нам бродячие гимнасты. Они работают под куполом цирка без сетки. В стереофонических динамиках звучит музыка, похожая на реквием… Труднейшие номера! Может быть, тройное сальто-мортале или два с половиной сальто-мортале с пируэтом, исполнявшееся
Теперь Анатолию Георгиевичу все это уже не кажется скучным. Он уже представляет себе, какое захватывающее повествование могут составить эти разрозненные сценки. Какими звуковыми и световыми эффектами можно их оформить, какими деталями обогатить.
— А потом пламя революции, — не вытерпев, продолжает за Елецкого Антон Мошкин. — Фрагменты из цирковых пантомим тех лет: “За красный Петроград”, “Махновщина”. Воссоздание образов знаменитых цирковых артистов: Дуровых, Лазаренко, Труцци, Эйжена, Бим-Бомов… И не обязательно все на манеже. Многое можно снять на пленку и демонстрировать на куполе цирка. Осуществление антигравитационного эффекта Ильи Андреевича даст нам возможность освободить купол от значительной части подвесной аппаратуры и превратить в огромный экран. А сочетать действие на манеже с демонстрацией кинопленки можно по принципу чехословацкой “Латерны магики”.
Все это время Анатолий Георгиевич, сосредоточенно листавший альбом Елецкого и казавшийся равнодушным ко всему тому, что говорили молодые энтузиасты, встает вдруг с дивана и решительно произносит:
— Стоп! Вы меня убедили! И даже не столько вашими речами, сколько рисунками Юры. Тут есть за что ухватиться. Особенно в разделе “Цирк будущего”. В нем есть, однако, очень уязвимое звено — зависимость всего аттракциона от осуществления эффекта антигравитации. А что если он не осуществится?
Анатолий Георгиевич вопросительно смотрит на Елецкого и Мошкина, будто от них зависит осуществление этого эффекта.
Отвечает ему Маша.
— Он осуществится, Анатолий Георгиевич! — произносит она с такой убежденностью, что не только главный режиссер, но и братья ее невольно улыбаются.
— Ну что же, если так, то я буду только рад этому, — заключает Анатолий Георгиевич.
19
К концу января сценарий циркового представления, написанный Елецким, Мошкиным и Анатолием Георгиевичем, утверждается наконец и принимается к постановке.
В новом здании цирка уже готовы все четыре манежа. Один из них, как и обычно, находится наверху, в центре зрительного зала, а три в нижнем (подземном) помещении. Специальными механизмами они тоже поднимаются вверх, меняясь местами. Собственно, это даже не манежи, а площадки, приспособленные для ледяных ревю, водяных пантомим и конных номеров.
Главный режиссер решает начать репетиции новой программы на двух нижних манежах одновременно. До премьеры времени мало, конечно, но Анатолий Георгиевич объездил многие цирки и пригласил для участия в новой программе тех артистов, номера которых подходили по сценарию. Их нужно было лишь несколько видоизменить в соответствии с сюжетом задуманной постановки.
У Анатолия Георгиевича нет теперь ни одной свободной минуты. Нужно ведь побывать и на съемках отдельных фрагментов представления, которые будут демонстрироваться на куполе цирка. Необходимо прослушать и музыку. Ее пишет молодой, очень талантливый композитор. Много времени отнимает и художественно-производственный комбинат, готовящий костюмы.
И вот в это напряженное время является к нему в кабинет Митрофан Холопов, развязный и наглый, как всегда.
— Над новыми ревью мозгуете, Анатолий Георгиевич?