Мир приключений 1964 г. № 10
Шрифт:
Только теперь Юрий Елецкий расслабляет наконец мышцы и облегченно вздыхает…
Все это время Ирина Михайловна волнуется, пожалуй, больше остальных. Ее тревожит звонок Холопова. Он знает откуда-то, что гравитационное поле над манежем нестабильно.
Немного успокаивается она лишь после того, как начинается выступление Зарнициных. Но ненадолго. Гравитационное поле действительно ведь непостоянно. А что если оно восстановится вдруг? Тогда они просто не смогут работать. А еще хуже, если поле это начнет лихорадить… Лихорадит,
Она облегченно вздыхает, когда ракета с Зарнициными поднялась наконец под самый купол.
Все, что будет дальше, уже не тревожит так Ирину Михайловну, и она собирается зайти в кабинет главного администратора, чтобы позвонить по телефону, но тут кто-то берет ее за локоть. Она испуганно оборачивается и видит тускло освещенное отсветами прожекторов лицо Миронова.
— Непонятное что-то творится с антигравитационной установкой… — взволнованно шепчет он ей на ухо.
Ирина Михайловна торопливо выходит в фойе, увлекая за собой Миронова. На ходу спрашивает:
— Что с нею? Испортилась? Перестала работать?..
— Нет, нет. Она работает, но измерительные приборы почему-то не регистрируют понижения гравитации.
— Может быть, не исправны?..
— Все три? Такого не бывает, Ирина Михайловна.
— Значит, что-то серьезное? Этого только нам не хватало! Срывается ведь финальная сцена…
— Илья Андреевич здесь, кажется? — перебивает ее Миронов.
— Да, Илья в цирке. Вы думаете, он сможет чем-нибудь помочь?
— Я хотел бы с ним посоветоваться.
— Хорошо, попробую вызвать его сюда.
И Ирина Михайловна спешит в зрительный зал. Он в полумраке. В динамиках только что отзвучал голос диктора:
— Идет время… Сменяются времена года… Приходит зима…
Пока внимание зрителей было приковано к куполу цирка, внизу уже поменяли манежи. Тот, что был прежде, ушел под землю, а на его место поднялся другой, с ледяным полем. На него падают теперь яркие лучи прожекторов. Появляются пестрые фигуры конькобежцев. Начинается “ледяное антре”.
Ирина Михайловна знает, что за зимой последует весна, а затем снова лето. Ледяную площадку заменят тогда сначала цветущим лугом, а затем бассейном с пловцами и водяной пантомимой. За это время нужно вывести Илью в фойе, чтобы Виктор Захарович успел посоветоваться с ним.
В зрительном зале теперь снова полумрак. Освещено лишь ледяное поле манежа. Зрители едва различимы, но Ирина Михайловна хорошо помнит, где сидят Илья с Андреем Петровичем (она вытащила их обоих на премьеру). Хорошо еще, что их места почти у самого прохода. Она осторожно пробирается к ним и, наклонившись к уху сына, чуть слышно шепчет:
— Срочно нужно с тобою посоветоваться, Илюша. Скажи отцу, чтобы не беспокоился…
— А что такое, мама?
— Идем, идем, там все объясню.
Она поспешно уводит его в фойе. Взволнованно шепчет:
— Опять что-то неладное
— Но почему “опять”? Ты же говорила…
— Не время сейчас об этом, — прерывает его Ирина Михайловна. — Потом все объясню. Поговори вот лучше с Виктором Захаровичем.
Нетерпеливо ожидавший их Миронов торопливо сообщает Илье о показаниях измерительных приборов. Илья задает отрывистые вопросы, кажущиеся Ирине Михайловне лишенными смысла, но Виктор Захарович понимает его с полуслова.
— Идемте посмотрим, что там такое, — решает Илья. — А они что, — обернувшись к Ирине Михайловне, кивает он в сторону манежа, — должны еще работать в пониженном поле тяготения?
— Да, должны…
— Нужно немедленно отменить!
— Но как? Они ведь там, под куполом. И никакой связи с ними… Кончится водяная пантомима, и они должны будут продолжать свой номер.
— Нет, нет!.. — нервничает Илья. — Это надо запретить! Даже если для этого нужно будет приостановить все представление…
— Зачем же? — раздается вдруг спокойный голос Михаила Богдановича. (Они и не заметили, как он подошел.) — Я не все слышал, но уже догадываюсь, в чем дело. Обстановка драматическая, конечно, но прерывать представление все-таки нельзя.
— Но нет ведь другого выхода, дедушка, — беспомощно разводит руками Илья.
— Надо к ним пробраться.
— Пробраться? — удивляется Ирина Михайловна. — Ты шутишь, отец?
— Я был бы плохим клоуном, если бы не понимал, что сейчас не до шуток.
— Но как же пробраться? — спрашивает Илья. — На глазах у всех? А может быть, лучше подать им какой-нибудь сигнал?
— О сигнализации нужно было договориться заранее. Без этого они ничего не поймут. Нет, нужно все-таки к ним пробраться. Другого выхода я не вижу…
— А я снова спрашиваю тебя: как? — нервничает Ирина Михайловна.
— По крыше. А там через люк. И сделаю это я сам. Я ведь не только клоун, но еще и акробат.
— Но ведь ты…
— Ты хочешь сказать, что я стар? — перебивает Ирину Михаил Богданович. — Когда ты не только акробат, но еще и хороший акробат — старость не помеха. Да и не такой уж я старик. Другого выхода к тому же нет, а время дорого. Сколько его: пятнадцать — двадцать минут?
— Не больше.
— Ну, так не будем их терять! Я тут все знаю. Готовил один трюк и был не только под куполом, но и на крыше. Поднимусь сейчас к Зарнициным и предупрежу их.
И он торопливо уходит, опасаясь, видимо, что дочь и внук могут его не пустить. А они несколько мгновений стоят совершенно растерянные, не зная даже, что предпринять…
С помощью пожарных лестниц Михаил Богданович взбирается на купол цирка без особого труда. Раза два только останавливается на несколько секунд, чтобы перевести дух, тревожно прислушиваясь к участившимся ударам сердца.