Мир приключений 1969 г.
Шрифт:
Тут у меня в мозгах сон рассредоточился по отдаленным углам чердачного помещения, и мне сразу стало нехорошо. Раз в квартире тишина — значит, все ушли, а раз все ушли — значит, я проспал, опоздал на работу!
Сел на кровати, еще раз на всякий случай прислушался — а вдруг со сна уши заложило? Нет, никаких сомнений, дорогой товарищ Парфенов. Стыд вам, позор и общественное порицание в стенной печати вашего родного 11-го отделения милиции. «...Есть у нас еще такие товарищи, которые...» Точно, товарищи, сознаюсь, это я и есть «такие... которые», больше не буду.
Достал
— Какое у нас сегодня число, доложите, товарищ Парфенов? — спросил я себя, выволакивая вторую тапочку из-под ножки кровати (как она туда попала — вот вопрос!).
— Тридцатое июня тыща девятьсот семидесятого года! — доложил я, натягивая тренировочные брюки.
— А что это значит, объясните как положено? — опять спросил я и, не дожидаясь ответа, подошел к окну.
Окна нашей коммунальной № 8 выходят на речку. Обзор местности потрясающий, как в Бородинской панораме. В данный момент прямо по курсу просматривается дядя Митя, который беседует с какими-то двумя пацанами. Ну, ясно, дяде Мите в Заречную надо, он вчера меня подбивал съездить, а теперь пацанов уговаривает, чтоб не скучно было. На той стороне пляж, слева от него институтская территория, справа мост. Погода — чистые Сочи! А вчера такой ливень хлестал! Я решил, что все, пропал мой отпуск!
— Тишина нам не страшна, — заявил я, выходя в коридор. — Потому что товарищ Парфенов Н. Н. с нынешнего дня находится в законном отпуске и имеет право спать, сколько ему совесть позволит.
Тррах! Это я со всего размаха врезал лбом о край Мишкиной ванночки. Ну, мне бы сюда этого Мишку, я б ему показал, как на несмазанном велосипеде по коридору разъезжать и свои ванны повсюду развешивать!
Вошел в комнату, посмотрел на себя в зеркало — готово, фонарь обеспечен.
С этим украшением Лидочке теперь не покажешься, придется мне с Арсеном на стадион идти вместо запланированной танцплощадки.
Допил я чай, помыл чашку и прикинул, с чего начать. Сначала, разумеется, в парикмахерскую надо сходить: фонарь фонарем, а побриться-постричься следует. Потом, пожалуй, на пляж можно податься.
Отлично все складывается — в Заречной как раз и постричься можно, у дяди Пети. Заодно нанесу ему визит, так сказать, доброй воли. «Стыд вам и позор, товарищ Парфенов, комнату в городе получили и оторвались от широких парикмахерских масс Заречной стороны! Зазнались, полгода дядю Петю не навещали, а он, между прочим, не меньше тонны волос с вас настриг за всю вашу молодую жизнь». Прибрал я быстренько в комнате, постель заправил, окно прикрыл — на всякий случай, от дождя, — натянул штатское обмундирование и вышел.
Ты смотри, десятый час только, а жара какая! У бочки с квасом уже целый хвост вырос, кто с бидоном, кто просто так. И на автобусной остановке очередь — спешат граждане, в Заречную торопятся, на пляж...
В парикмахерской было прохладно и пусто. Дядя Петя стоял у кресла, щелкая ножницами, и комментировал последние
— Думаю, эти паразиты в Гессене тоже пройдут, ну и в Баварии, конечно... Канадку?
«Канадку» — это относилось ко мне, а «паразиты», как я понял, — к западногерманским неофашистам.
— Канадку, — сказал я, устраиваясь в кресле. — У меня отпуск с сегодняшнего, гуляю...
— Едешь куда-нибудь? — спросил, не оборачиваясь, Ашот.
— Кто его знает, — неопределенно ответил я, — еще не решил, поглядим...
— Поезжай к нам в Ереван, — оживился Ашот, — горы посмотришь, древности посмотришь. А какой Севан! Слушай, почему не хочешь съездить в Армению?
— Очень ему нужна твоя Армения, — сурово сказал дядя Петя и проехался по моим волосам жужжащей машинкой. — Ты смотри, чего на свете делается! В Индии дожди каждый день, в Чили землетрясение, в Нигерии что происходит — знаешь? А ты его в Армению зовешь.
Я не совсем понял дяди Петину логику. Почему из-за землетрясения в Чили мне нельзя ехать в Ереван? Но я все равно в Ереван не собирался, у меня планы поскромнее, местного, так сказать, значения. На данном этапе меня в основном не древности привлекают, а Лидочка из горжилуправления.
— Это ты где заработал? — спросил Ашот, заинтересованно разглядывая мою шишку.
— При исполнении служебных обязанностей, — скромно ответил я. — На ванночку в коридоре напоролся.
— Ай-яй-яй! — поцокал языком Ашот. — В отпуск с таким украшением идешь, нехорошо. Слушай, поезжай в Армению, там тебя никто не знает, подумают: герой, бандита обезоружил...
Дядя Петя неторопливо навострил бритву и принялся за окончательную доводку моего волосяного покрова.
— В Баварии они точно пройдут, — сокрушенно сказал он, огибая мое ухо. — И Гитлер там у них в Баварии начинался, и эти паразиты пройдут. ХДС с ними в блок вступит, социалистам коленкой дадут, и готово...
— Ничего, дядя Петя, — утешил я его. — Им тоже вполне свободно могут коленкой выдать!
Дядя Петя снял с меня простыню и с надеждой посмотрел на меня. Видно, решил, что сейчас он со мной обсудит международные проблемы. Потом увидел, что я твердо взял курс на двери, и только рукой махнул. Теперь он опять в Ашота вцепится.
Водичка в реке была отличная. Сделал я свою стометровку кролем, прошелся дельфином, на спинке полежал и почувствовал, что жизнь, согласно с замечанием товарища Маяковского, прекрасна и удивительна.
Вылез, прихватил свои вещички, пошел по пляжу — может, знакомых высмотрю. Прошел вдоль всего берега — никого не приметил. Потом гляжу: вдалеке, у институтской ограды, дяди Митина моторка причалена и пацаны около нее дежурят. Порядок, думаю, сейчас я с соседом поговорю, выскажу ему открыто насчет ванночки: мол, не пора ли нам, дядя Митя, кооперировать свои мужские усилия и устранить это вопиющее нарушение общественного порядка в нашей коммунальной № 8?