Мир приключений 1971 г.
Шрифт:
— Боря, я тебе невесту нашла, — сказала Вера.
— Не могу, Верунчик, начальство не разрешает жениться.
— Это кто же? Уж не…
— Он. Твой супружник.
— Эгоист. Еще бы! Самому такая жена досталась, что и сниться ему не могла.
— Это точно, — прерывисто вздохнул Шубин, — не дай бог увидеть такую во сне.
— Ах так? — вспыхнула Вера. — Шубин, к барьеру! Стреляться с трех шагов!
Это была их старая игра, много раз повторяемая и, как это бывает в дружных семьях, ставшая от этого особенно милой.
Вера встала напротив
— Считайте, капитан, — властно сказала Вера.
— Стрелять на счете три. Считаю: раз, два, три!
— Паф! — сказали дуэлянты и упали друг другу в объятия.
— Нун гут, загте дер бауэр, — пропел Голубев. — Нальем по второй, пока вы еще не укокошили друг друга.
— Ну так как, знакомить тебя с невестой? Молоденькая, красивенькая, умненькая…
— Знаем мы этих молоденьких, — сказал Шубин, пережевывая котлету. — Нынешнее поколение…
— Это точно, Родионыч. Вот давеча, лет эдак с полсотни с гаком назад, еще перед ерманской войной, — задумчиво сказал Голубев, — молодежь была…
— А все-таки удивительно, — заметила Вера, — как всегда ругают молодежь. Я где-то читала, что одна американская газета напечатала цитату, в которой говорилось… Я точно не помню, но примерно что-то в этом роде: “Что творится с нынешними молодыми людьми! Никогда еще на людской памяти не было поколения, которое бы так не уважало старших, которое бы так не издевалось над их традициями и устоями…” Ну и так далее. И газета попросила читателей догадаться, кто и когда это сказал. А потом сообщила, что это дословный перевод из одного древнеегипетского папируса…
— Забавно, — сказал Шубин. — Кстати, Веруш, как ты думаешь, выйдет ли нормальный человек утром из дома без шапки, если на улице проливной дождь?
— В Древнем Египте?
— Нет, в современной Москве.
— Нормальный — нет. Но какое отношение…
— Обожди. Хорошо. А если он едет в такси в этот же дождливый день, где будет шапка?
— Очевидно, у него на голове.
— Ты умная женщина, и именно за это я тебя люблю. Ну, а если этот человек — водитель такси и целый день сидит за рулем в теплой машине, может ли он снять шапку?
— Сереженька, — жалобно взмолилась Вера, — мы же договорились: дома о делах — ни-ни.
— Последний раз, Веруш. Обещаю.
— Может, Сережа, может, — быстро сказал Голубев. — Я несколько раз видел, как они кладут фуражку на полочку под задним стеклом. Как я раньше не сообразил?
— Классическая фраза оперативного уполномоченного, — рассмеялся Шубин. — Значит, будем исходить из того, что посетитель Польских был шофером такси.
— Ну, всё, — пробормотала Вера, грустно улыбнулась и принялась собирать посуду, ставя ее в мойку. Она уже привыкла к этим, казалось, внезапным ассоциациям мужа и Голубева, неожиданным извержениям постоянно тлеющих где-то в глубинах их сознания мыслей, привыкла и примирилась, понимая, что их работа неизбежно захватывает их, может быть иногда и против их воли,
Она пустила горячую воду, еще раз вздохнула и принялась мыть тарелки.
Хотела бы она другой работы для Сергея? Кто знает? Трудно сказать… Конечно, в другом месте он был бы наверняка не так занят и получал бы, может быть, побольше… Но он был бы тогда не он, потому что представить Сергея другим, не погруженным вечно в его дела, не чувствовать напряженную работу его мысли ей было трудно, как, например, представить его мелочным, скупым, педантичным… Бог с ним, если он всем этим живет и любит свою работу…
— В таком случае, — сказал Голубев, — не исключено, что эта твоя продавщица смогла бы узнать нашего гипотетического шофера. Для этого ей нужно всего-навсего прокатиться на всех пятнадцати тысячах московских такси, причем в две смены, так как на каждой машине работают два сменщика. Итого тридцать тысяч поездок. Считая по десять поездок в день, ей понадобится для этого всего-навсего три тысячи дней или около восьми лет.
— Точнее, восемь лет и два с лишним месяца.
— Месяцем больше, месяцем меньше, не будем торговаться. Но если говорить серьезно, придется пересмотреть кучу фотографий.
“Постой, постой, Боря… — подумал он. — Что-то у тебя сейчас мелькнуло в голове. Минуточку, минуточку…” Он вспомнил, как однажды приехал поздно вечером из Лобни, от приятеля, и у Савеловского вокзала увидел огромную очередь на такси. Он нерешительно раздумывал, пристроиться ли в ее хвост или идти на автобус, но человек, стоявший перед ним, словно прочел его мысли и сказал:
“Становитесь, становитесь, молодой человек, здесь рядом парк, и машины подходят быстро”.
— Сережа, — сказал он, — если я не ошибаюсь, рядом с этим Строевым переулком есть парк…
— Похоже, — задумчиво сказал Шубин, — очень похоже. Начнем с него.
ГЛАВА 7
День был осенний, дождливый, и перед воротами мойки таксомоторного парка вытянулась длинная очередь забрызганных грязью машин. Когда металлические двери со скрипом подымались вверх, очередная машина нетерпеливо срывалась с места и исчезала в низком здании. Казалось, ей хотелось побыстрее вымыться после рабочего дня и отдохнуть несколько часов, блаженно остывая всем своим металлическим телом.
Шоферы, ожидавшие своей очереди, дремали за рулем, давая отдохнуть глазам, и лишь те, кто был помоложе, с любопытством следили за молодой женщиной в светлом синтетическом пальто, стоявшей у ворот и то и дело посматривавшей на часы.
— Добрый вечер. Давно меня ждете, Валентина? — спросил Шубин. — Я, кажется, не опоздал?
— Нет, что вы, Сергей Родионович, это я просто раньше времени пришла.
Они прошли в отдел кадров, расположились в небольшой комнатке, и худая, костлявая женщина в свитере, неодобрительно поджав губы, принесла и положила на стол стопку личных карточек.