Мир приключений 1973 г.
Шрифт:
— Присядем?… Рассказывайте, майор, о вашем плане. Говорите все, что считаете нужным, я пойму.
— Обстановка такова… Показания Тугова подтверждают, что он и Шейкин — жертвы инсценировки с целью отвести наш главный удар. Кто настоящий резидент? Мои соображения вы знаете. Вот основные улики: о плане бомбардировки переправы знал ограниченный круг лиц, и ОН был среди них. На борту самолета «СИ-47» был тоже ОН. Вы помните текст третьей радиограммы? «23 в 8.00 пришлите спарринг-партнеров на аэродром».В этот день и в этот час через наш аэродром должен был проследовать «ЛИ-2» с очень высокими представителями Ставки. Об этом знали только
— Минутку, майор. Вы правы, это ОН. Я ведь временный представитель Центра, а в самом деле начальник Саратовского управления. Дело агента Слюняева, с которым вы частично знакомы, вели мои работники. Разными путями мы подошли к одному лицу. ОН сын Слюняева, сменивший неблагозвучную фамилию отца на другую — Кторов. Кторовым ОН уехал в отпуск из училища, в одной из глухих деревушек женился и взял фамилию жены. В боевую часть приехал уже под новой фамилией. Мы распутали весь клубок, и конец привел к вам. Слюняев признался, что ОН не его сын, а человек, пришедший «с той стороны»… Кажется, все, нужно ЕГО брать и делать очную ставку с «отцом». Но… Слюняев умер до того, как мы узнали последнюю фамилию его «сына». В нашем распоряжении нет фактов, уличающих ЕГО в преступной деятельности, у вас же, майор, доказательства только косвенные. Поэтому Центр согласился принять ваш очень рискованный план. Повторите мне его в общем.
— Расчет на ЕГО фанатизм, на его преданность фюреру. И еще на то, что сейчас ОН должен считать себя вне подозрений… Мы планируем бомбардировку населенного пункта, в котором якобы расположилась ставка Гитлера. План разрабатывается в соседнем полку, так, чтобы сведения просачивались и в другие части. ОН должен знать об операции. Узнав, постарается сообщить. Ведь дело касается жизни фюрера! Попросит полет или навяжется с кем-нибудь, захватит с собой передатчик. Мы запеленгуем передачу, сфотографируем самолет и «привяжем» фотокадры к местности. Если не клюнет на приманку с фюрером, придется арестовать так.
— Да-а… — Полковник Стариков задумчиво поковырял палочкой землю. — А если улетит?
— Постараемся обставить все как надо.
— Ну что ж, майор, мне дали право сказать последнее слово, и я говорю: добро!
На совещании у командующего присутствовали представители всех частей Воздушной армии. Он ознакомил офицеров с общей обстановкой на фронтах. Красная Армия наступала. Предстояла перебазировка авиации на новые аэродромы.
Командующий перешел к тактическим задачам и неожиданно, прервав себя на полуслове, обратился к великану полковнику, командиру полка АДД:
— Пока не забыл… Я проверил подготовку ваших летчиков, полковник, и остался недоволен. Послезавтра вылет, а у вас еще не подобраны все экипажи. Пожалуйста, не убеждайте меня, что все ваши летчики асы! Вы не поняли всей важности задачи. Только снайперов точного бомбометания на борт! Только тех, кто ночью видит не хуже совы! Из Москвы дважды запрашивали о готовности, и я доложил. В какое положение вы меня ставите, полковник?
— Все будет сделано, товарищ генерал-полковник! Сам пойду на этот филиал волчьей норы! — громыхнул побуревший от досады великан.
— Без патетики! Больше напоминать не буду. Итак, продолжаем, товарищи!..
Краска с полного лица командира бомбардировщиков не сходила до конца совещания. Кроме него, командующий никого не задел, и он, скрывая возмущение, ерзал на стуле, мешая сидевшему рядом генералу Смирнову
Совещание закончилось докладами командиров частей о готовности к перебазированию. Не спросили об этом только командира бомбардировщиков. Он ждал, уставившись на командующего преданными глазами, на челюстях бугрились желваки. Но к нему так и не обратились. Полковник выходил из комнаты злой, ссутулив широченные плечи. У двери его толкнул в бок Лавров:
— Получил пониже спины?
— Чтоб сказился подлюка Гитлер! — смачно сплюнул разгневанный полковник. — Ну и подсыплю я ему хайля, зануде, костылей не унесет!
Представители частей разлетелись по своим аэродромам, а майор Неводов не находил себе места. В который раз проверив готовность к операции, бездумно ворошил старые и ненужные бумаги на столе, наконец прочно уселся на подоконнике около зеленого ящика полевого телефона. И телефон зазвонил. Подал голос генерал Смирнов:
— Просит тренировочный полет.
— Поподробнее, пожалуйста, поподробнее, товарищ генерал!
— В связи с предстоящими перелетами в полках запланированы тренировки по маршруту. Он в плановой таблице.
— По маршруту нельзя. Найдите любой предлог и пускайте только в зону или по кругу. Горючее — как договорились: не больше десяти минут.
— Время давай.
— В четырнадцать пусть вылетает. Надеюсь, без боекомплекта!
— В порядке! Будь здоров, Борис Петрович.
Неводов отметил: за все время их совместной службы генерал впервые назвал его по имени. Но секундное удовлетворение прошло, и начали биться в голове тревожные мысли: «А вдруг… А вдруг расчет неточен и ОН попытается улететь? Сами, своими руками даем ЕМУ крылья, механик услужливо помогает надеть парашют, стартер поднимает белый флажок. Арестовать, когда ОН занесет ногу на крыло. А если у НЕГО нет с собой передатчика? Если ОН все понял и играет ва-банк! Материалы полковника Старикова могут уличить, а не доказать. Нужна бесспорная улика-факт. Какой-то английский юрист сказал, что как из сотни зайцев нельзя составить лошадь, так и сотня самых убедительных косвенных улик не может заменить одно прямое доказательство. Пусть летит! Пусть каждая минута ЕГО полета унесет год моей жизни, я буду ждать ЕГО последней посадки. И ОН сядет. Живым или мертвым!»
Собираться не пришлось, все было готово заранее. Шофер завел мощный трофейный «хорьх», и машина с Неводовым, аэрофотосъемщиком и радистом рванулась из ворот разматывать вязь полевых дорог. Облако пыли с большой скоростью двигалось в район аэродрома сводной дивизии.
Остановились в небольшом лесу. Загнали машину под густую пожелтевшую крону березы и забросали ветками. Сели в тени дерева. Аэрофотосъемщик проверял кинокамеру, прилаживал к ней телеобъектив, радист настраивал рацию, Неводов улегся на чахлой траве, развернул крупномасштабную карту.
— Есть связь! — доложил радист.
— Передайте всем постам в четырнадцать ноль-ноль готовность номер один. Задача ясна всем?
Лихо отстучав точку последнего отзыва, радист сказал:
— Вопросов ни у кого нет, товарищ майор. Сержант Языкова выстукала привет.
Неводов поднялся и пошел к опушке. Под ногами мягко пружинили перегнившие листья и пухлые подушки мха; он перешагивал трухлявые куски березовых стволов, покрытых лишайниками, отводил от лица ветки орешника и бересклета. Опушка синела запыленными цветами чертогона. Он сорвал синий, с матовым налетом стебель, потрогал головки, похожие на шарики, и колючие листья. По народному поверью, чертогон охраняет домашний очаг от нечистой силы.