Мир приключений 1973 г.
Шрифт:
Как идти в поиск, когда крутит и воет пурга, когда от землянки к землянке натягивают канаты, чтобы не сбило с ног и не замело снегом, — это уже вопрос другой.
Надо!
И, затянув потуже маскхалаты, прицепив к поясу нож и засунув за пазуху наган, разведчики выходят из теплого, обжитого своего дома, идут навстречу неизвестности, не думая о том, что вот сейчас в санбате сестры начали кипятить инструменты, что наготове хирурги и шоферы санитарных машин, что опытные каюры-ненцы уже подогнали к переднему краю волокуши в упряжке
Если они вернутся…
А может случиться и так, что порыв ветра донесет из черной вьюжной ночи глухие удары взрывов. Может быть, уловит чуткое ухо солдат-пехотинцев, прильнувших к пулеметам, далекое: «За Родину!»
И снова, хоть и ревет метель, наступит мертвая тишина.
Тихо будет и в землянке разведчиков. Группа не вернулась… В своем уголке, выкуривая папиросу за папиросой, будет ночь напролет сидеть над бумагой при свете коптилки командир. Будет мучиться, рвать и комкать листки, придумывать какие-то особые, великие слова. А в конце концов напишет:
«Верный воинскому долгу и присяге, Ваш сын…»
Минет еще несколько дней. Придут в роту новые люди. Добровольцы — но строго отобранные командованием по принципу «за одного битого двух небитых дают», а чем больше наград — тем лучше.
С приходом пополнения станет веселее. Кто-то возьмет в руки гитару, опять соберутся у печки доморощенные мастеровые… А еще через несколько дней, глядишь, нашло на командира роты:
— Вы когда-нибудь кончите баклуши бить?!
Тут и новый приказ подоспеет. Надо идти. На то и война. На то и стали они разведчиками.
3
Все было как обычно и на этот раз, с той лишь разницей, что приказа ждали с нетерпением, со дня на день. Шла осень сорок четвертого. За рубежи родной земли шагнули советские полки, и солдаты Заполярья, долгое время гордившиеся тем, что ближе всех стоят к государственной границе, теперь оказались вроде бы в отстающих.
Поэтому, когда комдив указал им на карте район действий близ норвежского города Киркинеса и коротко произнес при этом: «Здесь. И чтоб ни духу ни слуху!» — разведчики приосанились, весело переглянулись, подмигнули друг дружке:
«Наконец-то! Переходим в наступление!»
К выходу готовились как никогда тщательно. Специальные группы пластунов вели круглосуточное наблюдение за участком вражеской обороны, где, по прежним данным, легче всего было проскользнуть в немецкий тыл.
Всю амуницию подогнали так, чтобы даже на бегу не стукнуло металлом о металл. А это не просто сделать: гранат, патронов — и в магазинах, и в коробках, и россыпью — в тыл врага берут столько, сколько можно унести. Разместить весь груз надо равномерно, да так, чтоб нигде не жало, не терло, все было под рукой, но не на животе: иначе как поползешь?
С интендантского склада затребовали
По специальному приказу радисты дивизии, включив на несколько минут рации, начинали суматошно гнать в эфир всякую цифровую белиберду. И в этом сумбурном потоке пищащих точек и тире два дивизионных слухача — остающийся и уходящий — тренировались мгновенно настраиваться на позывные друг друга. Но в принципе радиостанцией решено было не пользоваться. Ее брали на безвыходный случай.
Выступили перед рассветом, когда вражеские часовые, всю ночь пускающие ракеты и зорко просматривающие каждую складку местности, облегченно вздыхают: «С нами бог. Ночь на исходе, засветло не нападут».
Все же для страховки напали. Другой группой, в стороне, подняли шумиху, вызвали на себя огонь пулеметных расчетов и минометных батарей. В перестрелку тотчас ввязались наши пехотинцы, и под этим громозвучным прикрытием шестерка разведчиков где ползком, где стремительными перебежками в валунах проскользнула за вражеский передний край.
Кто они были, эти смельчаки, «глаза и уши» армии, как называли разведчиков в дни войны?
Группу вел офицер Алексей Жданов, не только старший по званию, но и самый опытный в глубоких разведках. По тылам врага он прошел сотни, пожалуй, тысячи километров. Правда, в основном они пришлись на более южные лесные районы и проделал он их на лыжах.
В олене-лыжной бригаде, действовавшей близ горы Алаккурти, прозванной у нас Лысой горой, начал свой боевой путь выпускник полковой школы сержант Жданов.
Бригадой командовал известный на севере полковник Валья, герой гражданской войны, сподвижник Тойво Антикайнена. Финн по национальности, следовательно, превосходный лыжник, Валья был и прекрасным разведчиком. Он сразу обратил внимание на рослого светловолосого красавца сержанта и, проверив его умение ходить на лыжах и бесстрашно преодолевать отчаянные спуски с горы, тотчас своею властью зачислил в разведку.
Долгих разговоров Валья не любил. И по характеру был из молчаливых, и, как это ни странно, всю жизнь прослужив в Красной Армии, так и не выучился произносить по-русски коротенькую фразу, не исковеркав ее почти до неузнаваемости.
По его же приказу Жданов засел и за русско-финские разговорники. Что он в них постиг, трудно сказать. Карелы и финны, служившие в бригаде, его не понимали. Но когда Жданову пришлось заполнять какую-то анкету, в графе «какими языками владеете» он без тени сомнения написал «финским» и подчеркнул «свободно»; в белофинский тыл отправлялся запросто, будто на застольную беседу к друзьям; все, что говорил Валья, схватывал с полуслова, и тот его тоже великолепно понимал!
И хотя удивительной может показаться дружба полковника и сержанта, они, больше того, любили друг друга, как родные.