Мир приключений 1974 г.
Шрифт:
Оползень действительно вскоре остался в стороне. Бронетранспортер увереннее стал цепляться за скудную почву, трещали под траками раздавленные камни.
— Давай, давай вторую скорость! Ну, Троша!
Трофим не отвечал, продолжая медленный и равномерный подъем. Повысить скорость значило увеличить расход горючего. Лазарев не мог пойти на такое. Слишком памятным оставался для него первый нерасчетливый рывок. И Лазарев знал, что второй промашки, даже если они и не свалятся в озеро, посредник им не простит. Не имеет права простить.
Сашка орал, будто одержимый, толкал Трофима локтем в бок. Однако
Добрых полчаса понадобилось им, чтоб преодолеть каких-то тридцать метров кручи. Когда машина выползла на грейдер, посредник, ни слова не говоря, отошел в сторону, словно ничего не произошло и он ничегошеньки не видел.
Потом дела пошли как по маслу. Они прошли на предельной скорости остаток пути, опоздав к десанту лишь па пять минут расчетного времени. Ребята, которые их ожидали, и поволноваться толком не успели, а потому встретили их в меру радостно, не спросив о причине пустяковой задержки. К месту сбора десантников доставили точно по расписанию. На рапорте у капитана Чекрыгина Лазарев доложил о происшествии, хотя Сашка убеждал Трофима, что все это чепуха и дело выеденного яйца не стоит.
Капитана Чекрыгина обеспокоило в донесении два обстоятельства: почему Лазарев небрежно отнесся к тому, что его помощник не дозаправил машину, и, во-вторых, какие воспитательные меры думает принять старший сержант Лазарев к подчиненному, который оставил свой пост во время опасности.
— Ответа тотчас не спрашиваю, — сказал капитан. — Подумайте и доложите мне завтра после вечерней поверки.
Но едва Лазарев и Попов покинули кабинет, как капитана вызвал к себе начальник. В коридоре Чекрыгин столкнулся с майором-посредником. Тот остановил его:
— Водители вам доложили, капитан?
— О чем, товарищ майор?
— О происшествии на глиняном оползне по-над берегом озера.
— Конечно, товарищ майор. Адские водители, вы хотите сказать.
— Райские! Райские, товарищ капитан.
Чекрыгин улыбнулся:
— В раю такого, я слышал, не бывает.
— Только в раю такое и бывает, — авторитетно заверил майор. — Лазарев на липочке висел. До сих пор не могу попять, что меня удержало и я не снял их. Наверное, его храбрость. И отчаянная удаль Попова. Вот сорвиголовушка! Но каков! Он же рисковал больше, чем водитель. Когда они пошли вправо, Попову в случае чего и прыгать было некуда! Столкнула бы его машина и накрыла в воде.
— Простите, товарищ майор… Вы считаете, риск был оправданным?
— Как всякий большой риск: и да и нет. Понимаю, что победителей судят. Строже, чем побежденных, если хотите. Так вот. Оба водителя вели себя и смело и осторожно. В их действиях я не приметил пи бесшабашности, ни излишней перестраховки. Проще — трусости.
— Но…
— Помощник водителя струхнул. Осуждаю, по не наказывал бы. Я видел его там, над кручей. Это для пего такой урок, какой не всякий солдат получает за весь срок службы… Вы воевали, товарищ капитан?
— За хвост подержался, как говорится. Восемь месяцев и девятнадцать дней. Второй Белорусский.
— На одном фронте, значит. Так вот, товарищ капитан. Я командовал танковой ротой. — 11 майор назвал помер полка и гвардейской дивизии. — Так вот, в то время, капитан, я бы, если не уговорил, то выкрал
И они оба рассмеялись.
— Извините, капитан, но вы — сухарь.
— Я люблю этих ребят, майор. Не так уж просто получились из них хорошие солдаты.
— Так уж водится… — вздохнул майор.
Потом, откозыряв, они пожали друг другу руки и разошлись по своим делам. От начальства Чекрыгин вернулся в батальон и снова вызвал к себе Лазарева и Попова. Но теперь он принялся расспрашивать Сашку, а не старшего сержанта. Капитан знал: Попов куда эмоциональнее Трофима и его легче расшевелить. У старшего сержанта Чекрыгин уточнял детали, и больше всего они говорили о том моменте, когда Трофим потерял контакт с машиной; не растерялся, а именно утратил связь.
— И все-таки то была машина, — заключил капитан. — Счастье и достоинство ваше в том, что вы не потеряли связи, контакта друг с другом. И в трудную минуту каждый из вас не стал сам по себе. Тогда — беда… Неминуемая…
Теперь, лежа с разбитой головой на нарах, Лазарев, вспомнив слова капитана, осознал, что именно эта беда и стряслась с ним, с ними там, на берегу таежной реки, наполненной темной водой. Он, Трофим, пыжился своей праведностью, как пивная кружка пеной. Он ни разу ни на секунду не представил себя на Сашкином месте, для которого сказочная удача обернулась капканом. Возможно, что равнодушная, даже насмешливая издевка, с которой он отнесся к смятенному Сашке, — привычка к сумасбродным идеям, то и дело выдвигаемым Поповым. Трофим не почувствовал глубокого срыва в душе друга. Тут они стали каждый сам по себе, и пришла неминуемая беда. Нет врага более лютого, чем старый бывший друг. Ведь он знает и слабые струны его сердца, самые больные раны его души.
Трофим должен был признаться себе: воспользовался он этим знанием беспощадно.
«Но что толку валяться на парах? — спросил себя Трофим. — Надо идти, идти скорее, пока Сашка сдуру, сглупу, сгоряча не натворил еще чего-либо более дикого, совсем непоправимого, хоть бы и для себя самого. Он долго раздумывать не будет. Хватит ли у меня сил? Должно хватить. Достало же их у Сашки, когда он посоветовал свернуть вправо по склону, хотя отлично понимал: маневр лишает его последнего шанса на спасение в случае неудачи. Должно и у меня хватить сил спасти его от самого себя».
Трофиму представился Малинка, у кафедры, когда он выступал с докладами по правовому воспитанию. То что «совершил» Лазарев на глазах у Сашки, швырнув «алмаз» в реку, квалифицировалось статьей 98 УК, как «Умышленное уничтожение или повреждение государственного или общественного имущества», причем по пункту «б» — «причинившее крупный ущерб». По нему преступник «наказывается лишением свободы на срок до десяти лет». Без оговорок.
Парни из поселка очень любили слушать доклады Малинки. Рассказывает он интересно. Еще бы — двадцать лет богатейшей практики! Но больше всего ребятам нравилось задавать Пионеру Георгиевичу всякие каверзные вопросы. Они вгоняли участкового инспектора в пот, но старший лейтенант обычно с честью выходил из трудных положений. И уж если говорить все до конца, то пример, который Пионер Георгиевич привел для иллюстрации преступления, подлежащего рассмотрению по статье 98 УК, был как раз такой. Точно.