Мир приключений 1975 г.
Шрифт:
Ирина, пожалуй, не смогла бы объяснить, что побудило ее Кинуться в этот водоворот. Очевидно, укоренившаяся привычка все проверять опытом, а может, вид Мимико и Патриции, деловито разгуливающих среди толпы. Скорее же всего, воспоминание о “спектакле”, совсем недавно разыгранном на этой площадке: маленькая худенькая девушка медленно пятится от обезумевшего дикаря, а другая, сдерживая дрожь в руках, наводит визир мнемокамеры. Как бы то ни было, Ирина отпустила дверцу, сделала несколько шагов, и тут же ее сильно толкнули в плечо. Она отлетела в сторону, размахивая руками, чтобы удержать равновесие, получила второй толчок, третий… Спасительная дверца безнадежно отдалялась. Вокруг мелькали возбужденные лица, пронзительные крики взрывались
Сообразив это, она кинулась за проносящимся мимо такриотом, стараясь укрыться за его спиной. Это был плотный приземистый крепыш, будто отлитый из бронзы. Он мчался, нагнув голову, расшвыривая встречных. Так пролетает сквозь кусты, ломая ветки, выпущенный из пращи камень.
Ирина неслась за ним классическим спринтом, резко взмахивая согнутыми в локтях руками и регулируя дыхание. Но уже через несколько минут поняла, что этот “спорт” не для нее. Людские волны, разваливаемые такриотом, плотно смыкались за его спиной, и приходилось снова их расталкивать. Впечатление было такое, будто продираешься через летящий навстречу каменный водопад. К счастью, такриот выскочил на относительно свободное место, и здесь Ирина отстала от него, потирая синяки и облегченно вздыхая.
Среди этой галдящей, мечущейся, толкающейся толпы расхаживали, распоряжались, наводили порядок две девушки в спортивных брюках и свитерах. Не решаясь снова лезть в толчею, Ирина отчаянно замахала, привлекая их внимание.
— Молодец, что прилетела! — обрадовалась Патриция, по-мужски встряхивая ей руку. — Познакомься с доисторическим бытом. Красотища! История в живом виде. Может, бросишь своих слюнявых пиявок и займешься настоящим делом.
— Спасибо, я уже познакомилась… Что тут у вас за аврал?
— Где? — Патриция недоуменно оглянулась. — Ах, это… Ну, это тебе кажется с непривычки. Самая нормальная обстановка. Все при деле. Мужчины отправляются на охоту, и остальные обязаны помогать им собирать снаряжение. Они, как водится, капризничают: то не так, это не так, потому что ночная охота — дело трудное и опасное, и иждивенцы должны помнить об этом, чтобы в полной мере оценить труд кормильцев. Что делать, мужчины всегда немножко хвастуны и любят задирать нос. Женщины, хотя и видят их насквозь, подыгрывают им и усиленно демонстрируют рвение, чтобы не обидели при дележе. Дети получают очередную порцию подзатыльников, привыкают к будущим жизненным невзгодам. Это еще не шум. Вот когда охотники вернутся с добычей…
— Как же вы выдерживаете? Патриция пожала плечами.
— Приходится. Но мы хоть регулярно летаем на Базу, а они ведь всю жизнь… Представляешь, какие надо иметь нервы!
Подбежала Мимико, веселая и оживленная, и кинулась обнимать Ирину, будто они не виделись сегодня утром.
— Как хорошо, что ты здесь! Я сегодня не пойду на охоту и все-все тебе покажу!
Патриция нахмурилась:
— Милая моя, это не честно.
Мимико умоляюще сложила руки.
— Ну, Пат, ну один только раз! А знаешь что, давай вместе не пойдем. Проанализируем, какие результаты с нами и без нас.
— Не спекулируй наукой в корыстных целях! — рассердилась Патриция. — “Проанализируем”! Скажи честно, что хочется еще поболтать про Землю… Ну так и быть, только из уважения к гостье, оставайся.
Наконец, охотники двинулись через перевал, за ними гурьбой повалили женщины и дети. Впереди плясал и кривлялся высокий горбоносый старик в травяном балахоне, нелепо болтавшемся на его тощем теле. Он высоко поднимал какие-то каменные изображения, ударяя их друг о друга, и угрожающе вопил. В такт его выкрикам мужчины потрясали оружием, а женщины радостно визжали.
— Шаман, — пояснила Мимико. — Поражает каменным топором изображение оленя, за что получит лучший кусок. Работа не пыльная, зато
— Мне непонятно, как вы работаете, — сказала Ирина. — Вот вас двое девчонок на всю эту орду…
— Вдвое больше, чем полагается. Ребята живут в племенах поодиночке, а мы боимся. Так вот, как мы работаем… — Мимико задумчиво почесала бровь, — навряд ли смогу вразумительно объяснить, это надо прочувствовать. Мы должны заставить себя опуститься почти до их уровня. Подчеркиваю: почти, но не переходить последнюю грань. Это очень важно. Нужно раствориться в племени, ощущать себя плоть от плоти и кровь от крови его. Чтобы, так сказать, изнутри пережить проблемы, возникающие перед эволюцией. Но одновременно необходимо оставаться на высоте цивилизованного человека, видеть историческую перспективу, чтобы решать эти проблемы правильно, без ошибок. Ошибки всегда дорого обходятся. Поэтому надо жить как бы с раздвоенным сознанием, видеть одно и то же явление и изнутри и снаружи. А это безумно трудно, особенно когда долго не являешься на Базу.
— Но это все теория, — сказала Ирина.
— Конечно. — Мимико усмехнулась, — А практически мы руководим такриотами через любопытство.
— То есть?
— Любопытство. Они же как дети. Тянутся к каждой новой игрушке. Самое трудное — это заставить их понять, что игрушку можно рационально использовать. Ну например, каждый вечер мы разжигаем свой костер. Для них это чудо: огонь возникает из ничего. Мы навели их на “изобретение” огнива. С каким удовольствием они били кресалом о кремень! Искры летят — забавно! Но только через полгода до них дошло, что можно не брать на охоту угольки в обмазанной глиной корзинке. Теперь им не страшен никакой ливень, огниво не зальешь. Но… костер в пещере горит не переставая. Это не тот огонь. Они еще не умеют обобщать. Костер в пещере в их сознании не имеет ничего общего с костром, зажигаемым от огнива. Раньше они жарили мясо прямо на углях. Кошмарная вещь, одна сторона всегда обуглена. И ничего не поделаешь- давишься, а ешь. Понадобилось два года, чтобы научить женщин лепить из глины горшки для варки пищи. Однако на охоту они посуду не берут, на охоте положено закапывать мясо в угли. Положено — и хоть застрелись! Так делают боги, и попробуй им вдолбить, что боги просто отстали от жизни! А лук? Они кувыркались от восторга, когда мы с Пат за восемьдесят шагов поражали оленя… а сами топали за добычей с каменным топором. Больше года мы мучились, пока они стали употреблять топоры, только чтобы добить раненное стрелой животное. Трудно! Каждую мелочь повторяешь миллион раз, пока не осмыслят. Я уж не говорю про письменность…
— Как! Вы учите их грамоте? — вскричала Ирина.
Мимико, смеясь, покачала головой:
— Узелковое письмо, один из поворотных пунктов цивилизации. Полсотни необходимых понятий, но и это для них… — Она махнула рукой. — Так и не освоили. Рано. Между прочим, дальние племена, где работают мальчишки, гораздо сообразительней. Не знаю, чем это объяснить, но то, на что нашим требуется год, те схватывают за восемь месяцев.
— Но это же ужасные сроки! — возмутилась Ирина. — Жизни не хватит. Почему бы поактивней не подтолкнуть их?
Мимико иронически прищурилась.
— Даже рай опротивеет, если в него загонять кнутом. Это уж свойство человеческой натуры. Должна быть осознанная необходимость того или иного изменения жизненного уклада. Но и когда она наступит, нельзя давать готовеньким какое-либо орудие, облегчающее охоту, или другое техническое усовершенствование. Они должны сами “изобрести”. А потом обязательно усовершенствовать. В этом — суть. Главное, не открытие, главное — поиск, путь к нему. Чтобы мозги работали в нужном направлении. Иначе можно низвести человека до положения животного в зоопарке, ожидающего, когда механическая рука положит в его кормушку кусок мяса.