Мир приключений 1981 г.
Шрифт:
Шум вертолета он услышал, когда тот повис уже над самой посадочной площадкой. Она была оборудована радиомаяком, на который и сориентировался Гендерсон, посадивший машину почти вслепую.
Шют подошел поближе. К машине уже бежали солдаты. Они быстро забрались внутрь и вытаскивали ящики.
Пит Гендерсон выпрыгнул на землю, потянулся и небрежно отдал Шюту честь. Когда они были одни, в их отношениях почти не соблюдалась субординация: слишком давно они знали друг друга, чтобы играть роли начальника и подчиненного.
— Хэлло, шеф, — сказал Гендерсон, пожимая Шюту руку. Он вытащил из нагрудного кармана комбинезона
— Думаю, что вы полетите со мной, шеф.
Шют схватил приказ. Он был от генерала Дэвидсона, начальника отделения «агентства» в Сайгоне, присланный через коменданта Конхьена полковника Кука: «Немедленно прибыть к Куку за новыми инструкциями».
— Возможно, — сказал Гендерсон. — Дело пахнет отходом. Официально о нем никто не говорит, но это носится в воздухе.
Шют отправился в свой бункер, уложил в полевую сумку необходимые для совещания документы, надел свежую рубашку и повязал галстук. В Конхьене они сидят в блиндажах и по ним ведут огонь. Ну да ладно, я покажу им, как выглядит американский полковник, прибывший из вражеского тыла.
— Часовой! — крикнул Шют.
Пригнувшись, солдат вошел в землянку.
— Лейтенанта Уарда ко мне.
Немного погодя в землянку вошел Уард. Вид у него был усталый.
— Садитесь, Уард, — сказал полковник. — Я бы не стал беспокоить вас, но мне необходимо лететь в Конхьен. Совещание. Новые инструкции. Мы или начнем действовать, или вернемея обратно. Через пару дней все станет ясно, а до тех пор командование отрядом возлагаю на вас.
— Слушаюсь, — ответил Уард, стараясь выглядеть бравым.
Но Шюту было не до того.
— Пока никаких занятий, — наставлял он Уарда. — Позаботьтесь о том, чтобы люди были готовы к броску. Действия патрулей — как до сих пор. Не думаю, чтобы Патет Лао предпринял что-либо в период дождей. И все же обеспечьте охрану подступов к лагерю с запада и юго-запада. Если у нас будет время, мы имущество заберем с собой и приведем здесь все, по возможности, в прежний вид, останутся лишь землянки. Ничего, абсолютно ничего не должно говорить о том, что мы здесь были. Вариант два остается на тот случай, если нас отсюда заберут молниеносно. Тогда захватим с собой только оружие, боеприпасы и НЗ — все, без чего не обойтись. Остальное взорвем. Подготовьте оба варианта. Как будем уходить, решится после совещания в Конхьене.
— Если мы вообще уйдем отсюда, полковник, — заметил Уард. — Возможно ведь, что нам придется использовать лагерь в будущем.
— Не исключено, — сказал Шют, — хотя и маловероятно. Делайте, что я сказал. В мое отсутствие — никакой активности. Будете жить в моей землянке и оставаться на связи. Понятно?
— Понятно, сэр.
— Хорошо, — сказал Шют и вспомнил о Лао Ионе. — Кстати, тем временем, наверное, вернется наш лаосский лейтенант, этот Сухат. Как только он появится, доложите мне по радио. То, что он с собой принесет, может пригодиться в любом случае.
В дверях землянки показался Гендерсон.
— Все готово, шеф. Можем лететь.
— Садитесь, — сказал Шюту комендант Конхьена. Он пододвинул Шюту ящик из-под патронов и обернулся к вестовому.
Кофе был готов. Пока оба полковника потягивали ароматный напиток, снова начала бить артиллерия. На сей раз это был всего лишь беглый огонь: противник как бы ощупывал холм.
— Они нас
Шют покачал головой.
— Не понимаю, — сказал он, — как дело могло зайти так далеко. У нас лучшая артиллерия, полное превосходство в авиации. Разве нельзя добраться до их огневых позиций?
— Едва ли это возможно, — возразил Кук. — Они ведь тоже окопались. У каждого из их минометов минимум десяток позиций, и после каждого залпа они их меняют. Легкое оружие, большая подвижность, маневренность — вот в чем их сила.
— А напалм?
— Мы сбросили на окружающие холмы тонны этого дьявольского желе. Некоторое время было тихо, затем они снова появились.
— Не хотите ли вы этим сказать, что напалм на них не действует?
Кук пожал плечами.
— Не знаю. Во всяком случае он их не уничтожил. Мы вообще ничего не можем с ними поделать. Торчим в своих блиндажах и ждем, когда они начнут наступать. А когда они начнут, то мы еще часок постреляем, а потом главной нашей заботой станет, как бы нам поскорее до вертолетов добраться. Нет, мы больше не охотники, мы зайцы, которые сидят в ловушке и ждут, когда покажется охотник.
Шют пил кофе и молча смотрел перед собой. Земля содрогалась от близких разрывов.
— Мы должны наступать, — мрачно произнес Шют. — Если мы не будем наступать, они нас уничтожат. Почему мы не наступаем?
— Потому что они тотчас же исчезнут, — ответил Кук. — Дорогой мой Шют, мысли у вас правильные, но далеко не оригинальные. Все это мы пытались делать уже десятки раз. Если мы сейчас перейдем в наступление, то встретим перед собой пустоту. Они выждут, пока мы закрепимся. Тогда они снова появятся и нанесут удар. Если мы отойдем, они последуют за нами. Такова их тактика. Против нее мы бессильны. Мы ведем бессмысленную войну с бессмысленной стратегией и тактикой, дорогой мой Шют. Вот вывод, к которому я пришел. При всем при том мне не хватает ни боеприпасов, ни продовольствия. Возможно, и людей. Но если бы я даже имел еще два полка, это ничего бы не изменило. Возросли бы только цифры наших потерь, ибо чем больше будет у нас здесь людей, тем больше их будет погибать. Такова арифметика. Еще пару месяцев назад я бы в это не поверил. Посмотрите на Кхесань, на Лангвей, на что угодно. В этой стране невозможно занять какой-нибудь пункт и прочно удержать его. В этом смысле Конхьен мало чем отличается от Сайгона. Когда они разделаются с нашими базами, то примутся за города.
Шют все так же мрачно смотрел перед собой. Он хотел было резко возразить, но промолчал. Шют давно знал Кука, и если уж нужно было считаться с чьим-либо мнением, так это прежде всего с мнением этого опытного полковника морской пехоты. Кроме того, Кук был далеко не единственным, кто так думал, — это Шют хорошо знал. «Если уж, — думал Шют, — проваливается одна за другой хорошо продуманные операции и если в тактических неудачах вина лежит не на командовании, то возникает ошеломляющий вопрос, не следует ли искать причины неудач в политической и стратегической концепциях войны». Шют заставил себя не продолжать свою мысль. Он боялся прийти к выводу, который явился бы логическим ответом на его же собственный вопрос. «Нет, нет! У нас есть силы и средства, чтобы изменить ход событий. И мы это сделаем».