Мир приключений 1981 г.
Шрифт:
— Понятно, — серьезно сказал Зенич. — Мотор автобуса работал?
— Нет. До столкновения автобус стоял на тридцать шестом километре полчаса, не меньше. Света в салоне нет. Габаритные огни не горят. Его не видно за поворотом. Те, в «Жигулях», тоже не видели.
— Автобус в порядке?
— Почти.
— Я водитель автобуса, — вслух размышлял капитан. — В момент столкновения я нахожусь в автобусе и делаю вывод, что виновен в аварии. Я пытаюсь исчезнуть. Правильно?
Мехтиев кивнул.
— А куда в таком
— Были. В салоне мы нашли чемодан. Чемодан большой, вещи дорогие. Нельзя забыть такой чемодан!
— Предположим, что были пассажиры и что по каким-то причинам они сбежали вместе с водителем. Куда?
— Места там сам знаешь какие, — сказал старший лейтенант. — Справа река. Слева, до самого лимана, плавни. Ближайшее село в пятнадцати километрах. В город можно проехать только через пост ГАИ.
— Значит, их кто-то подвозил.
— Не подвозил. За последний час по этому участку трассы в обе стороны проходили только «Жигули» и «газон».
Зазвонил телефон. Зенич снял трубку.
— Мехтиев еще у вас? — спросил его оперативный.
— Да.
— Прошу вас зайти вдвоем.
— Полчаса назад на городском автовокзале зарегистрировано прибытие автобуса из Южного, — сообщил он им у себя в кабинете. — Того самого, который стоит сейчас на тридцать шестом километре.
СЕМЬ ЧАСОВ ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ МИНУТ
— Как это могло случиться? — добивался начальник автовокзала.
— Не знаю, — глотая слезы, отвечала девушка-диспетчер.
Несколько минут назад ее, не объясняя ничего, сменили и привели в кабинет. Не чувствуя за собой вины, испуганная видом своего злого, невыспавшегося шефа, она разрыдалась и не сказала ничего вразумительного.
— Оставьте ее, — вмешался Зенич. — Пусть успокоится. А на вопрос, как это могло произойти, попытайтесь ответить вы.
— Вас интересует, могла ли диспетчер не заметить автобус? — спросил начальник автовокзала. — Пойдемте. Это надо увидеть самому.
Они остановились у домика, в котором сидели диспетчеры. Окна домика выходили на перрон. Здание автовокзала отсекало перрон от площади. Площадь с перрона не просматривалась.
— С шести утра до девяти у нас пиковое время, — объяснял начальник. — Сами видите, что делается. Стоянок на перроне всего двенадцать. Обеспечить и прием и отправление мы в этот период не в состоянии. Автобусы, прибывшие из рейсов, останавливаются на площади — из диспетчерской их не видно. Шофер принес документы — диспетчер знает: машина прибыла. Забрал — значит ушла. Так у нас всегда… То, что произошло сегодня, — впервые.
— Вы упомянули о документах рейса, — сказал капитан. — Я хотел бы взглянуть.
Документы сообщили немногое. В Южном на рейс было продано пять билетов — четыре до Приморска и один до маленького села Степное,
— Объясните, пожалуйста, почему автобус пошел по Окружному шоссе, а не повернул в Монастырском направо, в объезд лимана, — попросил Зенич начальника, внимательно изучив документы.
— По Окружному шоссе путь до города на семнадцать километров короче. Дорога спокойная, хотя и похуже. По ночам, особенно если пассажиров мало, шоферы предпочитают этот путь.
— Значит, автобус должен был прибыть в Приморск раньше времени, указанного в расписании. А отметка о так называемом «прибытии» сделана почти на час позже.
— Для ночного рейса, да еще по такой погоде… Задержался в пути. Долго стоял на остановках.
— Это можно как-то проверить?
— Можно. Продолжительность стоянки на каждой станции фиксируется дежурным.
— Понятно, — сказал капитан. — И последний вопрос. Сегодня суббота. Где был Цырин в прошлую пятницу?
Начальник порылся в своих бумагах.
Выходило, что пятнадцатого ноября днем Цырин находился в Южном и в шестнадцать тридцать выехал обратным рейсом в Приморск.
СЕМЬ ЧАСОВ ПЯТЬДЕСЯТ МИНУТ
Этот старый-старый дом был обречен на снос. Двор пустовал сейчас, утром, в дождь, спросить было не у кого. Пришлось заглянуть в каждое парадное. Всего их было пять, и нужное оказалось самым дальним от подъезда. Квартира была на первом этаже. «Котовы» — значилось над звонком. Рядом висела другая табличка — «Цырины», — под которой карандашом было приписано: «Стучать». Капитан позвонил.
— Сейчас, — донеслось изнутри. — Слышу.
Дверь распахнулась, и пожилая женщина с крючковатым носом на пунцовом лице вопросительно уставилась на Зенича.
— Капитан Зенич из уголовного розыска, — назвался он.
— Имеете какую-нибудь бумагу? — спросила женщина.
— Имею. — Он протянул удостоверение.
Женщина долго глядела в него. Потом пригласила войти.
— Это я Котова, — громыхнула она. — Мы на кухне поговорим, хорошо? Мои еще спят.
Снять плащ она Зеничу не предложила. Присесть тоже. Мрачно рассматривала гостя.
— Пришли, наконец, — сказала она. — В исполком, значит, жаловаться, прежде чем явиться соизволите?
Котова ждала прихода милиции, капитан это понял.
— Вы меня с кем-то путаете, — предположил он, надеясь поскорее выяснить недоразумение и перейти к делу.
— Путаю, как же! — взорвалась женщина. — Это я вам про Сенькина писала. Я, слышите?
— Про какого Сенькина?
— Или вы не знаете?
— Не знаю, — искренне признался Зенич. Он чувствовал себя в идиотском положении обороняющегося, прекрасно понимал, что теряет время, но никак не мог решиться оборвать свою крикливую собеседницу.