Мир приключений 1981 г.

Никитин Юрий Александрович

Старший лейтенант упорно отрабатывал какую-то свою версию — это нравилось Зеничу.

ЛИТВИНОВА. Нет. А ведь верно, там можно спрятаться.

Снова темное место. Они говорили о двери на чердак и о какой-то площадке, на которой можно спрятаться. Спрятаться там, может быть, и можно, но для того, чтобы это знать наверняка, надо хотя бы иметь план кассы и прилегающих помещений. «Впрочем, — сказал себе капитан, — Киреев прав: поедем на завод — увидим».

КИРЕЕВ. Вы закрыли все двери, зашли в бухгалтерию предупредить, что уходите, спустились, сдали ключи и сели в автобус. Я верно описываю ваши действия после того, как вы покинули кассу?

ЛИТВИНОВА. Да.

КИРЕЕВ. В автобусе было много народу?

ЛИТВИНОВА. Много.

КИРЕЕВ. И он сразу уехал?

ЛИТВИНОВА. Очень быстро.

КИРЕЕВ. Вы утверждаете, что покинули кассу за

несколько минут до четырех. Для того чтобы последовательно произвести все те действия, о которых вы говорили, мне потребовалось около шести минут, а вам, наверное, еще меньше. Получается, что в автобусе вы были самое позднее в пять минут пятого, и после этого, как вы сказали, автобус очень быстро уехал. А рабочие, пользующиеся автобусом, показывают, что раньше десяти — двенадцати минут пятого они с завода никогда не уезжали. Им надо переодеться, умыться. Это же подтверждает и водитель автобуса.

ЛИТВИНОВА. Это он вам так сказал?

КИРЕЕВ. Да. Но это еще не все. На проходной время, в которое любая машина покидает территорию завода, фиксируется. Так вот, в пятницу автобус, в котором находились и вы, выехал в тринадцать минут пятого. Следовательно, к автобусу вы подошли не в пять минут пятого, а минут на пять — семь позднее.

ЛИТВИНОВА. Ну и что?

КИРЕЕВ. Поймите, очень важно установить точно, сколько времени ушло у вас на то, чтобы закрыть кассу и спуститься на первый этаж.

«Далось ему это время, — подумал Зенич. — Ну, спускалась она на пять минут больше — что с того? Нет, этот парень не станет спрашивать просто так. В его вопросах есть, конечно, какой-то смысл. Он, по-видимому, считает самым подходящим моментом для вскрытия кассы те несколько минут, в течение которых Литвинова находилась в здании заводоуправления. Но какое это имеет значение, если поворот ключа в замке одновременно включает блокировку? Все равно не объяснишь, почему сигнализация не сработала.

Стоп, — сказал он себе, — не спеши. Вспомни: системы сигнализации бывают разные. Там, где целесообразно осуществить централизованный контроль большого числа объектов, включение блокировки производится с общего пульта».

— Какая система сигнализации на заводе? — спросил капитан Киреева.

— Централизованная, — последовал ответ.

А это, в свою очередь, означало, что, пока кассирша закрывала двери и спускалась на первый этаж, помещение кассы оставалось бесконтрольным. Теперь все зависело от одного: как велико было это время в данном случае.

ЛИТВИНОВА. Я уже говорила — несколько минут.

КИРЕЕВ. Элементарный подсчет свидетельствует о другом.

ЛИТВИНОВА. Если вы меня обвиняете, то скажите, в чем.

Она не понимала, чего от нее хотят. Или делала вид, что не понимает. А Киреев не стал раскрывать ей свои соображения. Что ж, возможно, он был и прав. Еще было заметно, что держалась Литвинова естественно — не сетовала на судьбу, не плакалась. Женщина, которая что-то скрывала, в ее положении вела бы себя иначе. А то, что она не могла объяснить несовпадение во времени, на которое обратил внимание старший лейтенант, само по себе немного стоило. Важно было другое — задержали ли кассиршу наверху, и если да, то кто. Но здесь Киреев не продвинулся — Литвинова молчала.

Протокол допроса Вула читался, как занимательная чепуха. Вул работал под обаятельного простака. Зеничу показалось, что в тот момент его даже забавляло положение, в которое он помимо своей воли попал. Он не был уверен, что оно позабавило бы его теперь.

КИРЕЕВ. Как вы очутились в Южном?

ВУЛ. Вернулся я, гражданин начальник, с дальнего Севера. Думал жизнь новую начинать, но не дали. Люди не дали. Они все чистенькие, на нашего брата смотрят знаете как!.. С таким взглядом не они м. бня — я их бояться должен. Ткнулся туда, сюда. Как разглядят, по какому документу я справку получал, тут наш разговор и заканчивается. Решил в Южное. Городок приличный, чистенький, и там меня не знают. Покажу себя с хорошей стороны.

Капитан сразу узнал его манеру выражаться и заставил себя вспомнить его. Зенич знал, что половину из своих сорока с лишним лет Вул провел в тюрьмах. Он вспомнил, что Вул не производил впечатление человека, подверженного влиянию окружения, — такие гнут свою линию, чего бы им это ни стоило. Конечно, он переменился со дня их последней встречи — тюрьма не санаторий.

КИРЕЕВ. Приехали и сразу на завод?

ВУЛ. А то куда ж! Надо было где-то определяться. Если не воровать или не работать, ноги протянешь. А я твердо решил: завязываю!

КИРЕЕВ. На судоремонт, значит, потянуло?

ВУЛ. Место приличное. Люди хорошо отзываются.

КИРЕЕВ. Кто отзывается?

ВУЛ. Да всякие.

КИРЕЕВ.

И в каком же качестве решили рекомендовать себя?

ВУЛ. Э, гражданин начальник, нехорошо о нашем брате думаете. Я, например, токарь третьего разряда. Там, откуда прибыл, теперь не только профессию получить можно — высшее образование. В общем, двинул на завод. На заборе объявление висит. Громадное. Те требуются, эти — профессий двадцать перечислено. Ну, говорю себе, повезло нам. Являюсь в отдел кадров. Мужчина там сидит, представительный такой, улыбается. Здравствуйте, говорю, пришел на работу определяться. И так, видать, я ему понравился, что закрыл он свое окошечко и повел завод смотреть.

КИРЕЕВ. Вас?

ВУЛ. Ну да. Хочу, говорит, все показать, чтобы выбрали, что вам больше по душе. У нас, говорит, много хороших трудовых коллективов и любой будет рад такому пополнению.

КИРЕЕВ. Что же он вам показывал?

ВУЛ. Цеха, бытовки, в столовой были. Хотел профилакторий показать, но я отказался. Напоследок в кассу завел. Вот здесь, говорит, два раза в месяц, второго и семнадцатого, происходит приятная процедура — каждый получает по труду. И тот, кто хорошо потрудился, получает неплохо. Заметьте, говорит, это место.

Он не ждал, пока Киреев перейдет к сути. Он сам толкал его к этому.

КИРЕЕВ. И вы заметили?

ВУЛ. А то нет!

КИРЕЕВ. Вот что, Вул, перестаньте молоть чепуху и расскажите чистосердечно, кто вывел вас на кассу и где вы взяли ключи. Так будет лучше для вас.

«Не годится, милый, — подумал капитан. — С кассиршей у тебя получалось лучше. Не хватило терпения выслушать эту байку до конца, получай готовенькое и иди потом лови его».

ВУЛ. Понимаю и ценю ваши слова. Никто не выводил и никто ничего не давал. Нечистый попутал. А точнее, соединение роковых обстоятельств с сознанием собственной недостойности.

КИРЕЕВ. Яснее.

ВУЛ. Пожалуйста. Когда мы кассу осматривали, мимо какой-то малый промчался и ключи обронил, целую связку. Поднял я их и за ним вдогон, но он исчез. Найду, думаю, и отдам. Стою внизу, кадровика поджидаю. Ключи в руках. В это время фифа идет, что в кассе из окошечка мордочку демонстрировала, а на пальчике у нее ключики вертятся. Посмотрел — точь-в-точь такие, как у меня. Ну, и нашло тут. Дождался провожатого своего. Платок, говорю, у кассы обронил. А сам наверх. Прикинул — те самые ключи, полный набор. И один, стало быть, от сейфа. Надо сдать, думаю, и предупредить, кого следует, что есть тут у них парнишка, который у себя в кармане запросто ключи от всех денег держит. Тут как раз дело до ксивы дошло. Начальник мой, как увидел, откуда я, морду стал воротить, и вроде им уже никто и не требуется. Вышел я от него, на душе тошно. Все и припомнил. И про кассу, и про семнадцатое число, и про ключи.

Подобный бред он нес все время, и старший лейтенант, как ни старался, не достиг ничего. Он пытался поймать его на деталях — по указанию старшего лейтенанта Вул повторил свою «исповедь» несколько раз, — но не преуспел и здесь.

Впрочем, как выяснилось позже, один из инспекторов отдела кадров двенадцатого ноября действительно показывал Вулу завод, но не заметил, чтобы последний что-либо находил и куда-то отлучался. И на работу он оформляться не стал — сказал, что подумает.

Итак, за три дня до ограбления Вул побывал на заводе — это не вызывало сомнений. Проводил рекогносцировку? Создавал легенду? Ответов на эти вопросы Кирееву получить не удалось.

Старший лейтенант был человеком дела. В поисках денег он решился даже обыскать завод — это был героический, хотя и бесполезный шаг. Мог ли он предположить, что деньги были вывезены из города пятнадцать минут спустя после того, как сработала сигнализация, и следствие получило в свое распоряжение такого словоохотливого и такого бесполезного свидетеля?

ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ СОРОК ТРИ МИНУТЫ

Машина стояла у проходной завода. Резкий звук гудка будоражил серый день. Вышел какой-то заспанный тип, по виду сторож, пригляделся, вернулся на проходную. Заныл невидимый мотор, и створки ворот поползли назад, открывая проход. Спотыкаясь всеми четырьмя колесами на брусчатке, «уазик» въехал на заводской двор.

— Позвать кого-нибудь из охраны? — спросил Киреев.

— Не надо, — сказал капитан. — Они сейчас без приглашения явятся. У меня просьба к вам: вы их знаете, сделайте так, чтобы никто из них не увязался за нами. Хочется потолковать с глазу на глаз. Посторонние ни к чему. Если потребуется, мы их пригласим. Где хранятся ключи?

— На посту, в сейфе.

— Где пост?

— В здании заводоуправления, на первом этаже.

— Вот оттуда и начнем.

От здания, на ходу одергивая гимнастерку, спешил какой-то человек.