Мир приключений 1983 г.
Шрифт:
— И так было? — снова спросил взводный.
— Так не было. Но идем мы правильно, — решительно ответил Ашот.
— Будь они прокляты, эти горы! — не выдержал взводный. — Только баранам на них и жить.
— Правильно идем, — повторил Ашот. И вдруг увидел впереди неясное белесое пятно. — Вон же!
— Что? — вскрикнули бойцы все разом.
— Свет вижу!
Радость была большой, но оказалось, преждевременной. Чем ближе бойцы продвигались к долгожданному выходу из пещеры, тем труднее было им протискиваться между каменными глыбами. Теперь они уже не шли по пещере, как вначале, а ползли: где на четвереньках, а где и просто на животах.
— Крышка, командир, — послышался вдруг сзади него приглушенный голос кого-то из бойцов. — Застрял я как кость в горле: ни туда, ни сюда.
— И я тоже, братцы, как тот квач в бочке, шоб ее разорвало, — признался взводный. — Ни на вершок ни назад, ни вперед. Что будем делать?
— Похоже, щель эта не для нас. И нам через нее не выползти, — послышался ответ.
— А как же отряд? Кто же приведет помощь?
— Проси мальца, командир. Может, он еще как-нибудь вылезет отсюда…
— Доверить мальцу такую задачу? Да с нас Пашков головы посрывает! — испугался взводный.
— Тогда вытащи отсюда меня, и я дойду до наших! — сердито прохрипел боец.
Весь этот разговор долетал до Ашота будто издали, хотя бойцы были совсем рядом. Взводный даже время от времени помогал Ашоту, подталкивая его вперед то головой, то руками. Зажатые со всех сторон камнями, не зная, что предпринять, бойцы долго спорили, ища выход из создавшегося крайне нелепого положения. Взводный никак не хотел соглашаться с мыслью, что через завал им не пробиться, и шумел сильнее всех, кляня на чем свет стоит и горы, и пещеру, и не поддающиеся никаким его усилиям холодные, бездушные камни.
— И карту ему отдадим? — спросил он в конце концов совета у бойцов.
— А черта ли в ней секретного? Белым и так известно, где мы, — рассудили бойцы. — А нашим она службу сослужит… Да ты не тяни! Не тяни время!
— А, была не была! — смирился наконец с полной своей беспомощностью взводный и окликнул Ашота: — Слышал, парень, о чем мы тут толковали?
Ашот все слушал очень внимательно. Он прекрасно понимал, почему так долго не решается на этот шаг взводный, и не обижался. Шутка ли сказать, от него одного будет зависеть теперь судьба всего отряда!
— Я все слышал.
— Тогда, дорогой, я засуну сейчас тебе в ботинок карту. А ты выползай отсюда и передай ее нашим, — сказал взводный. — И скажи: больше трех дней мы тут не продержимся.
— А где мне их искать?
— Пробирайся на Благодать. А там они недалеко. Знаешь, в какую сторону идти?
— Примерно знаю.
— Тогда спеши! — взводный хлопнул на прощанье Ашота по ботинку. — Вся наша надежда теперь только на тебя, парень.
Глава 5
Есаул Попов пришел в бешенство, когда, смяв, как ему казалось, заслон красных, казаки не нашли перед собой их обоза. До него, как говорится, уже рукой было подать, еще напор — и казаки захватили бы сотни полторы-две пленных красноармейцев, оружие, коней, повозки. И вдруг все это словно сквозь землю провалилось. А когда сотня, в поисках так неожиданно исчезнувшего врага, вырвалась на поляну, из-под горы в упор по казакам ударил дружный залп. Еще один! Еще! Казаки спешно отступили, оставив на поляне больше десятка своих людей. Пока определили точно, откуда
Попов поклялся не выпустить из пещеры живым ни одного человека.
— Удушу там всех! И раненых и здоровых! Рубите ельник! Больше рубите! — кричал он на своих подчиненных.
Казаки клинками рубили зеленый лапник и стаскивали его в кучу. А те, кто не был занят этой работой, пробивали в камнях тропу над входом в пещеру. Там, на этой тропе, будучи недосягаемы для красноармейцев, казаки могли надежно контролировать вход и выход из пещеры. Но не только для этого была нужна им эта тропа. Когда ее в конце концов пробили, казаки набросали с нее перед входом в пещеру целую гору сухого валежника и подожгли его. А когда костер разгорелся и над поляной заплясали языки огня, забросали костер сверху зеленым лапником. В пещеру потянулся густой, как вата, желтый удушливый дым.
— Лапника не жалеть! Валежника не жалеть! Я посмотрю, сколько они там выдержат, — наблюдая из леса за входом в пещеру, говорил Попов.
К нему подъехал средних лет казак с Георгиевским крестом на груди.
— Разрешите доложить, ваше благородие, — приостанавливая коня, проговорил он.
— Говори, Чибисов, — разрешил есаул.
— Дозвольте, ваше благородие, с другой стороны гору осмотреть. Случается, что пещеры энти наскрозь проходят, — доложил казак.
— Дело предлагаешь. Осмотри, — разрешил есаул. — Только как же ты через поляну проскочишь? Простреливают они ее.
— Прикажите, ваше благородие, дыму поболе накурить и казачкам пошибче пострелять по ихней баррикаде. И проскочим на аллюре, господь милостив, — перекрестился Чибисов.
— И это дело, — похвалил казака есаул и отдал все необходимые на этот случай приказания.
А Чибисов, выбрав трех самых лихих наездников, приготовился к броску. Как только дым от костра заволок поляну, казаки — и те, которые были сверху, и те, которые залегли у дороги, — открыли по пещере беглый огонь. Есаул махнул рукой, и Чибисов, пришпорив коня, рванул через поляну. За ним аллюром помчалась вся его группа. Кони их, распластавшись как птицы, казалось, летели по воздуху. Мгновения достаточно, чтобы они проскочили поляну. И все же только двоим удалось доскакать до выступа скалы, который скрыл их от пуль осажденных в пещере красноармейцев. А двое, пораженные меткими выстрелами, кубарем слетев с коней, остались на поляне.
За поворотом, осадив разгоряченного коня, Чибисов оглянулся на убитых казаков, снял фуражку и перекрестился:
— Уберегла матушка, заступница…
— Не всех, однако, — заметил его напарник, казак помоложе.
— За себя молись, губошлеп, — буркнул Чибисов и повернул коня в сторону от поляны.
Казаки поскакали в объезд горы. День был жаркий. Стрельба смолкла, или ее просто не стало слышно, но в горах было тихо. Только снизу, из-под обрыва, доносился монотонный шум речки. Пробитая по карнизу отвесной скалы дорога висела над самой рекой. Казалось, оступится лошадь — и неминуемо вместе с седоком очутится в бурлящем, стремительном потоке. Но чем дальше мчались казаки, тем шире становился карниз. Гора отступала от дороги и уже не дыбилась над ней непреодолимой кручей, а спускалась книзу все более отлогим откосом. Там, где дорога неожиданно повернула к реке, Чибисов осадил лошадь. Натянул поводья и его напарник. Они остановились.