Мир приключений, 1983

Зимин Я. Г.

Ашот не очень хорошо представлял себе, что означает все это награждение, этот орден, как, впрочем, не очень понимал, почему все называют то, что он сделал, подвигом. Конечно, ему досталось, пока он дошел до красных. Но разве тем, кто оставался в пещере, было легче? Разве доктору Прозорову было легче? А Сурену? А Жене? Ведь она, помимо всего прочего, еще девчонка. И разве это ее дело — лазить по горам, скакать на лошадях, под пулями белых уходить от погони? Ответить на все эти вопросы Ашот не мог. Потому что знал: и его товарищам во всей этой истории досталось нисколько не меньше, чем ему. А некоторым

и не в пример больше. Он-то остался живым. А скольких прекрасных бойцов и командиров недосчитались защитники пещеры, когда подоспела помощь, белые сдались и командир Пашков, опираясь на шашку, построил своих подчиненных на перекличку…

Ашот думал сейчас об этом, глядя на собравшихся перед трибуной людей. Где-то тут же должна быть и Женя. Они так договорились, что она непременно придет на площадь, как только врачи сделают перевязку дедушке и Сурену. Доктор Прозоров потерял много крови и почти двое суток был без сознания. Но его все же удалось спасти. Теперь их обоих привезли в Благодать и положили в ту самую больницу, в которой Прозоров проработал столько лет… В больницу положили и многих других раненых. А лечить их назначили военного врача. И об этом тоже думал сейчас Ашот. И наконец он нашел в толпе Женю. Она делала ему рукой какие-то знаки. Ашот посмотрел на товарища Кирова и, пригнувшись так, чтобы никому не мешать, тихонько слез с трибуны. Женя подбежала к нему.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Ашот.

— Врач сказал, что раны хорошие. А дедушка попросил пить, — сообщила Женя. — Бежим туда!

Ашот крепко взял Женю за руку, и они побежали через сад в больницу.

Анатолий Безуглов

ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА ОБИТАЕМОМ ОСТРОВЕ

Повесть

СИП И ДРУГИЕ

Весна в станице Тихвинской, что раскинулась на берегу Маныча, заканчивала свои труды. Прошли, отгремели вешние дожди, теплые и щедрые. Зеленые пригорки покрылись яркими пятнами желтых одуванчиков. Степь подернулась серебристой дымкой — порослью ковыля и полыни. Ветры несли из степи дурманящий аромат, от которого кружилась голова.

Казалось, совсем недавно пролетели по заре караваны крякв и гоголей в неспокойном небе. И, словно вчера, провожали журавлей, промелькнувших над станицей стройным треугольником. А сегодня уже последняя контрольная работа в году в шестом классе «А» Тихвинской средней школы-интерната.

Саввушкин, по прозвищу «Сип», которое он получил по инициалам (Саввушкин Илья Павлович), любил контрольные работы. Особенно по математике. Потому что не было случая, чтобы кто-нибудь сдал задание в классе раньше него.

Едва Иван Захарович, учитель математики, заканчивал писать на доске условия задач, как Саввушкин уже расправлялся с ними в своей тетрадке. Не то что, например, Володя Гулибаба, закадычный друг Сипа. Он несколько раз вздохнет, постарается незаметно сунуть в рот что-нибудь съестное, а потом только начнет терзать черновик.

Или Маша Ситкина, председатель совета отряда класса. Она пишет медленно, повторяя про себя каждое слово.

Вообще забавно наблюдать за всеми. Ваня Макаров зыркает по сторонам. То заглянет к соседу Юре Данилову, то постарается

высмотреть что-то у Стасика Криштопы, сидящего впереди. Данилов списывать не дает: дружба дружбой, а решение врозь. Заглядывать к Стасику опасно: учитель заметит.

В этом смысле лучше всего Шоте Баркалая. Он сидит сзади Саввушкина и с высоты своего роста отлично видит, что творится в Илюхиной тетради.

Зоя Веревкина выполняет работу спокойно и быстро. Второй, за Сипом, обычно сдает работу она…

Словом, это была обычная последняя контрольная в году. И Сип закончил ее первым. Он сладко потянулся, медленно, словно нехотя, покинул парту и вразвалочку пошел к столу учителя.

— Решил? — спросил Иван Захарович, водружая на нос очки.

— Вроде бы… — небрежно сказал Сип, кладя на стол тетрадь, и вышел во двор.

Делать было нечего. Девчонки-первоклашки играли в классики. Сип погонял битку по расчерченным на земле квадратам, но это скоро ему наскучило. Ноги принесли его в библиотеку, где одиноко сидел Филя, второклассник и преданный ординарец Сипа. Илья присел рядом.

— Что делаешь? — спросил он.

— Учу стихотворение Пушкина, — вздохнул Филя.

— На кой? У вас же каникулы…

— Сегодня у нас последний звонок. Будем читать стихи. Из классиков… Надежда Семеновна наказала.

— Хочешь, я тебе такого классика дам, что все упадут? — В глазах Сипа блеснул озорной огонек.

— Хороший классик?

— Законный.

— Ладно, давай, — согласился Филя.

Сип потащил своего друга в спальню шестого «А». В комнате никого не было. Илюха вынул тетрадь, вырвал из нее листок и написал на нем стихотворение.

Филя прочел, посмотрел на Саввушкина.

— А как фамилия этого классика?

— Это непризнанный классик…

— Так и сказать?

— Так и скажи. Когда у вас торжественная линейка?

— После пятого урока.

— Выучишь! — солидно сказал Сип.

…В актовом зале школы ребят напутствовал сам директор Макар Петрович. Он пожелал им хорошо отдохнуть и набраться за летние каникулы сил. Потом младшеклассники стали читать стихи. Илюха приник к чуть приоткрытой двери зала, ожидая интересного зрелища.

Филя вышел третьим, стал в театральную позу и звонко прочел:

Последний день, Учиться лень Мы просим вас, учителей, Не мучить маленьких детей!

Илюха покатился со смеху.

— Чилимов! — простонала Надежда Семеновна. — Что ты прочитал?

— Классика, — ответил мальчик, не смутившись.

— Какого?

— Непризнанного классика Саввушкина…

Сип чуть не упал. Он не видел, как директор махнул рукой и пошел к выходу. Отворив дверь, Макар Петрович едва не налетел на Илью. Директор остановился.

— Вот что, Саввушкин. Пусть твоими художествами займется совет отряда шестого «А».

…На сборе отряда класса, который проходил в последний день учебы, ребята подводили итоги года и говорили о том, кто чем будет заниматься во время каникул в подсобном хозяйстве на острове Пионерском, куда обычно интернатовцы выезжали, как в пионерский лагерь.