Мир приключений 1984 г.
Шрифт:
— Да вон беленький, на горе, крайний… Бачите?
— Где из трубы дым идет?
— Вот-вот. Он самый.
Минуя заснеженные огороды, поднимаюсь по тропинке в гору. Добираюсь до крайней хаты. Вхожу и в свете керосиновой лампы вижу в комнате старика со старухой и двоих ребят — девочку и мальчика. Лобастый, сутулый, худой старик с очень добродушным и умным лицом и есть дядя Коля! Большие добрые глаза узнают меня, я вижу в них улыбку. Хозяйка же встревоженно заслоняет сына — на мне форма немецкого солдата.
— Здравствуйте, дедушка! —
— Как же, как же, узнаю.
И в это мгновение вдруг распахивается дверь и в комнату входит… Бойко! Наш Бойко! Сияющий от радости, как солнце!
— Степан! Ты?! — восклицаю я.
Мы бросаемся друг другу в объятия и не можем скрыть своих переживаний.
— Вот это встреча! — говорю я. — Никак не ожидал!
Бойко опирается на палку, улыбается во весь рот:
— А я смотрю в окно — фриц идет. Быстро вскочил, спрятался за дом. Потом заглянул в окно, вижу — ты стоишь! Вот, думаю, дела! Бывает же!
Хозяйка дома, Анна Ивановна, приглашает поскорее сесть за стол.
— А то ховаться надо.
Мы садимся и, разделив между всеми колбасу, торопливо едим. Тени от лампы тревожно мечутся по белым стенам, но на душе у меня радостно от обретенной свободы.
ЧЕРЕЗ ДНЕПР
Дядя Коля выводит нас во двор, и мы залезаем в овощной погреб — яму.
— Завтра к вечеру высвобожу, — говорит он, и мы погружаемся в кромешную тьму.
Старик закрывает нас крышкой и нагребает сверху лопатой кучу снега.
Оказывается, Бойко наметил себе квартиру как раз у этого старика. Из госпиталя уходил с трудом — сильно болела нога. Подкупленный Цвинтарным часовой-чех выпустил его “на часок”… Я рассказал другу о своем приходе к Марусе. но он успокоил меня:
— Связь с Цвинтарным будет налажена.
На следующий день к вечеру старик выпустил нас из убежища. И мы с наслаждением ели в его хатенке горячую картошку, пареные бураки с хлебом, пили молоко. Дядя Коля сообщил, что бежало из госпиталя двадцать человек. Оставшихся пленных в тот же день немцы отравили в лагерь.
— Немцы злы как собаки, — в заключение сказал он.
Поужинав, мы опять полезли в яму. Я снова стал думать о Цвинтарном. Где он? Удалось ли ему найти падежное убежище? (Только после войны я узнал, что Дмитрий Цвинтарный после побега скрывался у медсестры Милиты Шмидт, а ее мать, Савина Зинаида Николаевна, на чердаке детского дома, где она работала поваром, по просьбе Лиды Лукьяновой тоже скрывала пятерых из нашей группы бежавших, эту пятерку позднее приютила и скрыла от глаз фашистов Наталья Ивановна Шанько, проживающая сейчас в г. Днепродзержинске по адресу: ул. Сыровца, д. 21, кв. 5.)
Прошло еще три тревожных дня. От дяди Коли мы узнали, что начались обыски у вольнонаемных, работающих при госпитале. Значит, немцы нас усиленно разыскивали. Оставаться здесь нельзя. Могла погибнуть вся семья Скрыпника. По первоначальному плану Цвинтарный
— Если завтра связного не будет, — сказал Степан, — ночью перейдем Днепр.
— А как же оружие? Надо бы прихватить с собой…
— А как его прихватишь, — ответил Бойко, — оно вывезено за город. Дядя Коля из рук в руки передавал его по условленному паролю, старик понятия не имеет, где оно сейчас. Предполагает, что оружие это сейчас находится в руках местного комсомольского подполья.
— Да, все осложнилось. Где Цвинтарный?
На нашу беду, связной так и не появился, и мы решили уходить. Вечером хозяйка нас накормила. Заботливо сшила из своих последних простыней халаты, и мы приготовились в трудный путь. Дядя Коля взялся проводить — он был из местных и хорошо знал дорогу. Как раз перед нашим уходом неожиданно пришла Маруся. Как она узнала, что я скрываюсь у Скрыпника? Она посоветовала уйти в деревню, к ее отцу.
— У него можно сховаться, в городе опасно, обыски начались повальные. Пойдешь?
Мы стояли за домом одни. Потом присели на мерзлую землю. С неба падал мокрый снег вперемешку с ледяной крупой. Было холодно и неуютно. Маруся смотрела на меня добрым и тревожным взглядом.
— Нет, — сказал я. — Не могу бросить друга.
— И его бери.
— У нас другие планы. Извини. Спасибо тебе за все… Может, когда увидимся…
Мы простились, молча пожав друг другу руки. Маруся ушла. Я вернулся в хату и, присев на минутку, написал на чистом листе ученической тетради список всех бежавших из фашистского лагеря.
— Возьми и сохрани, — попросил я дядю Колю. Придут наши войска, передай кому следует. А если появится связной от Цвинтарного, скажи, что мы с Бойко ушли через Днепр, к фронту, к своим.
Только после воины, связавшись с бывшим секретарем подпольного комитета комсомола города Днепродзержинска Лидией Лукьяновой, узнал о судьбе моего списка. Лида написала мне: “…Ваш список был передан дядей Колей в партийные органы, они мне о нем сообщили, когда слушали мой отчет на бюро горкома партии, после того как я назвала вашу фамилию, Бойко и ряда других товарищей. Меня через несколько дней пригласили и показали ваш список. Я уже вам писала, что вы проходите по моему отчету, отчет утвержден ЦК ВЛКСМ…”
Скрыпник, я и Бойко пробираемся по окраине заводского поселка, петляем по садам и огородам. Падает густой снег.
Появились заросли прибрежного кустарника. Все трое ложимся и всматриваемся в ночную тьму. Слышен скрип снега: это медленно проходит вдоль Днепра немецкий патруль. Для гражданских лиц мост через реку давно закрыт это мы знаем. Знаем и то, что немцы во многих местах специально подорвали лед, чтобы затруднить переправу. На реке всюду полыньи, наполненные битым льдом.
Когда немецкий патруль отошел на значительное расстояние и скрылся в морозной дымке, мы прощаемся со Скрыпником.